Любивший Мату Хари
Шрифт:
И всё же в докладе Данбара содержалась правда: Грей действительно ожидал именно такой встречи с кем-то из Лондона. Он ожидал её более месяца, каким-то образом чувствуя, что Зелле опять близка. И они действительно первоначально встретились возле Контрескарпа, где абсент был скверным и сигареты дешёвыми. И да, это была холодная ночь.
И Данбар слегка походил на жабу. Грей увидел его сначала из дверей кафе. Тот сидел спиной к стене, может быть, именно так, как ему велели сидеть. На столе разложена газета, французская, которую он мог прочесть лишь с большим трудом. Возможно, поскольку официанты по-прежнему игнорировали его, ничего другого
— Я не думал, что вы придёте, — начал Данбар.
Грей пожал плечами:
— Почему я не должен приходить?
— О, я не знаю. Причины очевидны.
Наконец появилась официантка, довольно непримечательная.
— Интересно, знаете ли вы, что я здесь делаю? — сказал Данбар. — Почему я хотел с вами поговорить?
— Ваша телеграмма даёт какое-то представление.
— Тогда я полагаю, вы сообразили, что сейчас я работаю на фирму, на ту фирму, с которой вы сотрудничали в деле Михарда. Я с ними уже восемнадцать месяцев. Это совсем неплохая компания.
Грей не смог удержаться от улыбки.
— Фирма? Это так называется? Фирма?
— Ваш предыдущий опыт, Николас, не является типичным. Совсем не типичен.
— Я уверен.
— То, чего мы хотим сейчас, соглашение совсем иного рода. Действительно, я думаю, это займёт всего около трёх дней.
— Где?
— В Берлине.
— Отвали, Чарли.
Принесли абсент, явно гнусное питьё в залапанных стаканах. Данбар, однако, выпил его, чтобы не выглядеть иностранцем.
— Она живёт с Рудольфом Шпанглером, если вы ещё не догадываетесь. Она написала вам письмо. Я не могу в точности рассказать, как я получил его, но могу показать его вам, если захотите. Важно то, что она хочет вас видеть. Я имею в виду, по-настоящему хочет вас видеть.
— Что насчёт Шпанглера?
— О, что ж, в этом вся суть.
Затем подошло время сигарет, ужасной алжирской марки, которые Данбар также принял, не показывая отвращения.
— Проблема на самом деле довольно проста, — сказал Данбар. — Увлечение Шпанглера подвело его близко к краю, но мы не знаем, насколько близко. Она стоила ему кучи денег, которых он не имеет, и она почти что ввергает его в неприятности с его начальством... которому, между прочим, она нисколько не нравится. Но вопрос, как извлечь из этого пользу? Как на самом деле довести всё до разумного конца?
— Когда мне ехать? — спросил он.
— Скоро. Но, по-честному, Ники, всё, что мы хотим от вас, чтобы вы приняли приглашение. Вот и всё. Провести несколько часов, болтая с нею, выпить с Руди. Именно это. Я клянусь, это всё, что надо. Приехать в пятницу, уехать в понедельник. Ей-богу!
Зелле однажды сказала, что нужно принимать Бога как нечто непознаваемое, иначе говоря, совершенно разочаровывающее.
— А где будете вы?
— В посольстве в Берлине. И нам нужны только ваши впечатления. Ваши оценки профессионального положения Шпанглера, ваши наблюдения о природе их взаимоотношений, эмоционального состояния и так далее. Я полагаю, мне следует добавить, что мы готовы заплатить... довольно хорошо, если вам угодно.
Ему требовался глоток свежего воздуха, и к тому же его мутило от вида пьяных у цинкового прилавка. Поэтому они вышли на улицу и стали прогуливаться. Как и сказал Данбар — они прошли через окоченелые толпы, и ветер дул им в спину. Довольно долго они молчали, просто шагая вдоль бетонной набережной, где звуки были более реальными, чем
— Прежде чем вы дадите мне тот или иной ответ, я думаю, вы должны понять, что в этой истории есть доля личного, — наконец сказал Данбар. — Очень личного.
— О чём вы говорите?
— Мы не должны игнорировать тот факт, что Маргарета в опасности, в настоящей опасности. Я. имею в виду, что Шпанглер в лучшем случае будет держать её в своей власти до тех пор, пока ад не замёрзнет. В худшем — она станет расхожей пешкой в очень грязной игре. Я, конечно, не предполагаю, что департамент этим озабочен, но вы и я имеем определённую ответственность в отношении этой женщины, не так ли?.. Ну, разве нет?
Дальнейший отчёт Данбара не был особенно аккуратным, поскольку закончили они разговор в каком-то стоящем у воды бистро, месте не слишком благопристойном. И разговор не выглядел особенно занимательным. Данбар говорил исключительно о себе, в то время как Грей тихо надирался до тошноты. Был, однако, один момент, относительно которого Данбар оказался достаточно точен. Главная причина, заставившая Грея принять работу, — непреодолимое влечение, рождённое страстью.
Как и прежде, всё начиналось в одиноком деревенском доме в нескольких милях от города. Грей прибыл дневным поездом и обнаружил, что Данбар уже ждёт его на станции. Под пыльными тополями стоял мрачный шофёр, жилистый, мускулистый парень с изрытым оспинами лицом и пустыми глазами боксёра. Данбар представил его как Сайкса и по какой-то причине, казалось, гордился им.
Они ехали в машине около часа, прежде чем прибыли в деревенский дом. Тот стоял в неглубоком овраге. По склону тянулись яблоневые сады, под ними — вспаханная под пар земля. Когда они вышли из машины, хлопок двери поднял в воздух стаи дроздов из папоротника. Вот тогда в первый раз Грей увидел улыбку Сайкса.
Деревенский дом был маленьким, в два этажа, с крытой соломой крышей. Пол из голого камня, сухая гниль разъедала стены, мебель подпорчена насекомыми и отсутствием ухода. Спальня Грея, однако, оказалась приемлемой, оттуда прекрасно вырисовывалась кипарисовая рощица и нечто похожее на разрушенную церковь. Примерно после двух часов появлялся Сайкс с чаем, который они выпивали в теплице, ещё одной сырой комнате, пахнущей кошками.
Саузерленд прибыл в сумерки. Грей сначала увидел его из окна второго этажа: фигура в макинтоше, трость с наконечником на вымощенных плитах. Они встретились на лестнице.
— Я полагаю, что у вас есть всё, что вам нужно? — Он улыбнулся.
— Да, спасибо.
— А ваша комната?
— Комната великолепна.
— Не слишком. Эти старые места...
— Она великолепна.
— Что ж, если вы захотите чего-нибудь, всё тут же будет.
— Спасибо.
На этом разговор более или менее исчерпался, и они замолкли, разглядывая друг друга.
Официальный инструктаж начался тем же вечером. Кресло с подголовником принесено из оранжереи, масляная лампа — из холла. Сайкс разжёг огонь, используя набивку софы как трут. Дерево затлело, но не занялось по-настоящему. Саузерленд начал обсуждение, но сказал мало из того, что не было бы сказано прежде. Шпанглер близок к краху — накапливающиеся долги, заброшенные обязанности, посвящение себя женщине, которую его коллеги считают потаскушкой.