Любовь дерзкого мальчишки
Шрифт:
— Странный упрек из уст невесты! — с легкой насмешкой заметила княгиня. — Другая на твоем месте была бы счастлива, что даже в такое время мысли ее жениха поглощены ею.
— Речь идет о борьбе не на жизнь, а на смерть, и я требую от мужчины подвигов, а не любовных клятв.
— Теперь, когда представляется случай проявить себя, Лев, без сомнения, воспользуется им, — возразила княгиня, нахмурившись и складывая письма. — По всей вероятности, на этих днях надо ждать сражения около самой границы. Какое большое
Ванда посмотрела на тетку своими темными глазами.
— Вилица? — повторила она. — Знаешь, тетя, я, конечно, понимаю необходимость, удерживающую тебя там, но не была бы в состоянии приносить такую жертву и ежедневно видеться с человеком, с которым была в таких же отношениях, как ты со своим сыном.
— Да этого никто, кроме нас двоих, и не выдержит, — с горькой иронией ответила княгиня. — Надо отдать справедливость, Ванда, ты была права в своем суждении относительно Вольдемара; я представляла себе борьбу с ним более легкой.
— Он — твой сын, ты все время забываешь об этом.
Княгиня подперла голову рукой.
— Он достаточно позаботился о том, чтобы я этого не забывала; к несчастью, Нордек не оставил мне мальчика и я никогда не могла быть ему настоящей матерью. Будь иначе, я воспитала бы его в духе нашего народа. — Тон, которым говорила княгиня, был совершенно необычен в ее устах по отношению к старшему сыну, ведь до сих пор все нежные чувства, столь редко проявлявшиеся у нее, относились к младшему. — Но все равно мы враги и останемся ими. Это надо перенести так же, как и многое другое! — воскликнула княгиня и, вдруг оборвав свою речь, как бы не желая поддаваться овладевшему ею настроению, поспешно встала.
В эту минуту вошел слуга с докладом, что приехал дворецкий из Вилицы и немедленно желает видеть княгиню.
— Павел? Значит, что-то случилось? Пусть войдет!
Вошел Павел. Это был слуга покойного князя Баратовского, последовавший за ним в изгнание и теперь занимавший в Вилице место дворецкого. Старик казался взволнованным и встревоженным.
— Что скажешь? Что случилось в Вилице? — спросила княгиня.
— В самой Вилице ничего, — доложил Павел, — но в пограничном лесничестве… там опять вышли неприятности с солдатами. Лесничий наставил патрулю всяких препятствий по дороге, дело чуть не дошло до открытого столкновения.
С уст княгини чуть не сорвался возглас сильнейшего недовольства.
— Глупость этих людей вечно нарушает наши планы! Именно теперь, когда нужно во что бы то ни стало отвлечь внимание от этого лесничества, они умышленно обращают его на себя. Ведь я же приказывала Осецкому быть осторожным и сдерживать своих подчиненных. Туда непременно надо послать нарочного и напомнить ему это строгое приказание.
Ванда также подошла ближе; происшествие в пограничном лесничестве, очевидно,
— Господин Нордек, к сожалению, уже предупредил нас, — нерешительно продолжал Павел. — Он уже дважды предостерегал лесничего под угрозой наказания, теперь же, после этого нового случая, послал ему приказание со всеми своими людьми перебраться в Вилицу.
— А что сделал Осецкий? — поспешно прервала его княгиня.
— Он решительно отказался подчиняться и велел передать хозяину, что пограничное лесничество поручено ему, и он там останется.
На лице княгини выразился испуг. Прошло несколько секунд, пока она проговорила:
— А как решил мой сын?
— Господин Нордек заявил, что после обеда сам съездит туда.
— Один? — воскликнула Ванда.
— Молодой барин всегда ездит один, — ответил Павел.
Княгиня, казалось, не слышала последних слов, очевидно будучи поглощена своими мыслями, но затем, как-то очнувшись от них, проговорила:
— Позаботься, Павел, о том, чтобы сейчас же запрягали, ты поедешь со мной в Вилицу. Ступай!
Старик ушел.
Не успела дверь закрыться, как Ванда быстро подошла к тетке и воскликнула:
— Ты слышала, тетя? Он хочет ехать в лесничество!
— Ну да! — холодно ответила княгиня. — Что же дальше?
— Что дальше? Ты думаешь, что Осецкий покорится?
— Нет, он ни в коем случае не должен этого делать. Его лесничество в данный момент крайне важно для нас; нам непременно нужно иметь там преданных людей. Безумно именно теперь начинать эту историю.
— Теперь лесничество для нас пропало, — с запальчивостью воскликнула Ванда. — Вольдемар заставит там всех подчиняться только ему.
— В данном случае он этого не сделает, — ответила княгиня, — так как избегает какого бы то ни было насилия. Я знаю, что его очень просили об этом; власти очень боятся, что восстание перейдет сюда. Осецкий уступит только силе, Вольдемар же так не поступит.
— Но ты ведь не допустишь этого? — воскликнула молодая графиня. — Ты ведь поедешь в Вилицу, чтобы предостеречь и удержать его?
Княгиня с изумлением посмотрела на свою племянницу.
— Что тебе вздумалось? Предостережение из моих уст выдало бы Вольдемару все, что теперь еще, может быть, можно предотвратить.
— Ты думаешь, что твой сын допустит, чтобы ему отказывались повиноваться? Тетя, ты ведь знаешь, что этот дикий человек Осецкий способен на все, да и его помощники не лучше его!
— Вольдемар также знает это, — с полным спокойствием ответила княгиня, — а потому не станет раздражать их.
— Они ненавидят его, — дрожащими губами проговорила Ванда. — Однажды, когда он ехал в это лесничество, пуля уже пролетела над его головой, другая же может в него попасть.
— Откуда ты это знаешь?