Любовь и Хоккей
Шрифт:
— Дочь легенды, – начинает он перед тем, как показать основные моменты младшего Салливана во вспышках. «Я переживаю один из таких моментов», - думаю я про себя. Мои глаза прикованы к телевизору. Они не сдвинулись бы с места, даже если бы я захотел.
— Хоккейный вундеркинд, который проявил свой талант в юном возрасте ...– Видеоклипы о маленьком ребенке, который обыгрывает других детей, забивает голы, празднует вместе со своей командой. Это монтаж всего, что она есть, всего, чем она стала,
— Она била рекорды, выигрывала чемпионаты, создавала историю.
– На экране появляется коллаж из голов. Основные моменты из ее школьных и студенческих лет. Видео показывает моменты, когда она выигрывала чемпионаты, время, когда она била рекорды, к которым никто не прикоснется годами.
Моя грудь горит от гордости, у меня нет на это права. Но я все равно это чувствую. Этот момент, ради которого она так чертовски усердно работала. Все эти утренние тренировки, волдыри, сломанные ребра. Теперь все это стоило того. И все же я здесь не для того, чтобы отпраздновать это вместе с ней.
Теперь на экране видно, как она сидит в раздевалке своего колледжа, ее голова опущена, звуки громкой музыки звучат на протяжении всего видео. Ее волосы спадают на лицо, локти опираются на мягкие колени. Клип увеличивает изображение того, как она обматывает лентой свою клюшку в замедленной съемке.
— Сейчас? Она придет, чтобы изменить правила игры в женском спорте. У нее есть незаконченное дело. Все, чего она ждет, - это чтобы ее назвали по имени. Вы готовы увидеть, что будет дальше?
– Камера поворачивается к ее конькам, прежде чем переместиться к ее лицу.
Я смотрю, как она поднимает голову, чтобы посмотреть в камеру. Эти зеленые глаза пронзают меня сквозь экран, удерживая на месте. Я делаю слышимый вдох, когда ее имя появляется над ее лицом, заканчивая видео.
Я не хотел смотреть на это, но я не мог не смотреть на нее. Я был многим ей обязан.
Я не могу поверить, что забыл о женском драфте сегодня вечером. Черт возьми, как это прошло почти четыре года? Как это я так давно ее не видел? Раны, которые я пытался залечить, снова широко открылись. Я истекаю кровью прямо посреди этой забегаловки.
Четыре долгих гребаных года. Сначала я даже не пытался протянуть к ней руку. Я знал, что ей больно. Ей нужно было время. Затем она проигнорировала меня после того, как я попытался связаться с ней. Я старался избегать встреч с ее отцом, насколько это было возможно. Я не мог смотреть ему в глаза после всего, что, черт возьми, произошло между нами. Я потерял так много самого себя в тот день, когда она ушла. Это были осколки, которые я никогда не смогу вернуть. Они принадлежали ей, чтобы сохранить их навсегда.
По телевизору показывают внутреннюю часть хоккейной арены Монреаля. Фанаты ушли, а на их месте пятьдесят два лучших игрока со всего мира со своими семьями ждут известий о том, сбудутся ли их мечты. Нервно молясь, чтобы их хоккейные мечты продолжились на следующем уровне.
Я знаю, что Валор, вероятно, прикусила щеку, пытаясь вести себя спокойно,
Я надеюсь, что у кого-нибудь найдутся для нее лимонные конфетки. Они всегда ее успокаивают.
— Сотни молодых женщин всю свою жизнь трудились ради этого момента. Быть здесь и быть частью этого особого события. Быть частью этого драфта и, возможно, стать игроками в этой лиге. - Комиссар Женской национальной хоккейной ассоциации стоит на трибуне и громко говорит в микрофон.
— Их семьи годами жертвовали собой, поддерживая их хоккейную карьеру, и теперь они получают привилегию стать свидетелями того, как все их мечты сбываются.
– Он делает паузу, улыбаясь. — А теперь давайте начнем. Первый выбор на драфте женской национальной хоккейной лиги достается «Чикаго Уингз».
Часы начинают тикать, а это означает, что у организации есть всего три минуты, чтобы завершить свой выбор. Мое сердце бешено колотится в груди. Как будто я нахожусь там. Я чувствую, как нервничает Валор. Ее колено подпрыгивает как сумасшедшее. Она, наверное, содрала всю кожу со своей щеки, и я знаю, что она изо всех сил держит своего отца за руку.
— Сделав первый выбор в общем зачете, «Чикаго Уингз» с гордостью выбирают Валор Салливан из Чикагского университета.
Арена сходит с ума от аплодисментов, и камера поворачивается к Валор и ее семье. У меня болит сердце. Я хочу быть там. Я должен был быть там. Я тоже ее семья. Или, я думаю, что был ее семьей.
— Да, черт возьми, девочка… Вэлли, да, черт возьми, - говорю я вслух, даже не замечая этого. Хотя мне даже все равно. Здесь нет никого, кто понял бы боль от отсутствия чего-то подобного.
Я облажался с ней. Я знаю, что сделал это. Я сожалею об этом каждый день. Но это не умаляет того факта, что я был там, чтобы стать свидетелем того, как она стала звездой, которой она является сегодня. Это не значит, что я не горжусь ею до чертиков. Я показал ей, как выполнять перетаскивание крюком (ведение шайбы, путем перекидывания ее вправо и влево на пере клюшки) и как наносить левый хук. Я забирал ее с тренировок, когда ее отец не мог. Я проводил с ней дни рождения и праздники. Я был там, чтобы наблюдать, как она становится такой спортсменкой, какой она является сегодня.
Так что к черту этих людей в этом баре, я собираюсь подбодрить ее на расстоянии.
Когда камера попадает на Валор, я стараюсь не показывать своим лицом, как сильно я ее хочу. Уверенность излучает каждый дюйм ее тела. Исчезла девушка, стыдившаяся своего роста и своих ног. На ее месте была потрясающая женщина на каблуках, которые возвышали ее над большинством мужчин.
Она все больше вросла в свое тело, и сияние уверенности заставляло ее сиять привлекательностью, которая была присуща не многим людям. Она прекрасна. Она та женщина, которой я всегда знал, что она может быть. Темно-зеленый брючный костюм облегает ее изгибы. Этот цвет делает ее глаза выразительнее, а волосы ярче.