Любовь Илги: осень, лето.

Кондрашова Людмила Рафаиловна

Женщины, окружающие водяную чашу, упали на колени, а плоская каменная площадка с нами стала медленно опускаться в теплую, вновь забурлившую и запевшую воду. Тонкий звук ее словно обрамил красивой музыкой прозвучавшие слова.

– Я отдаю тебе этот Пояс Силы, - громко сказала волхва.- Служи своему отцу, Богу Камня, и когда придет время, отдай Пояс Силы семилетней девочке, дочери Бога Камня, иначе падет на тебя и твоих детей древнее проклятье. Клянись, Илга.

– Клянусь,- сказала я громко и весело, взглянув на коленопреклоненных женщин, внезапно загордившись перед всеми и желая похвастаться: вот какая я, меня выбрали!

Волхва прямо в воде сняла с себя Пояс Силы Бога Камня и надела на меня, а потом снова посмотрела

мне в глаза. Тогда Древнее Ведание словно жгучий огненный вихрь вошло в меня, я даже замерла на несколько мгновений, потрясенная этим новым ощущением. Мысль билась во мне, кружилась огненным колесом, зажженным от взгляда волхвы, осыпая горящими брызгами все, что было мне, ребенку, ранее недоступно, освещая самые потаенные уголки сознания и отвечая на те вопросы, на которые я раньше не могла ответить, открывая те тайны, которые мне были недоступны и даже те, о которых я не подозревала. То Ведание, что сейчас билось во мне, было знанием не семилетней девочки, а взрослой женщины или нет, даже древнейшей старухи. Начало и конец, жизнь и смерть, любовь и боль, горе и радость, смех и печаль, слова и молчание - все, что было раньше недоступно для понимания, объяснилось теперь в одно мгновение с беспощадной силой и стало моим тяжким бременем, печальным бременем, моим прозрением, моим бременем Знания. Одновременно в мое сознание перешли все заклинания, моления, пения, волшебства, порядки жертвенных служб Богу Камня, требы по вызыванию дождя и многое другое, что должна была знать волхва. Мое тело, тело семилетнего девочки заключило в себе мудрость познавшей многое в жизни Ведуньи, но душа была душой наивного, любящего и любимого ребенка, бесконечно верящего в то, что все люди хотят только хорошего.

Что мне надо делать, я уже поняла. Силой Бога подняв из воды камень с нами, я подвинула его к краю озерца. Волхва спустилась с него и грустно улыбнулась мне. Женщины, подбежавшие к ней, тут же накинули на нее простую серую грубую холщовую рубашку, и громко заплакали: она теперь вступала в яростный, жестокий, грубый мир, любыми путями всячески пытающийся раздавить, уничтожить человека, и вступала без защищающей Силы Бога, она, привыкшая с детства к поклонению, обожанию и восхищению, привыкшая пользоваться всеми привилегиями волхвов, теперь была также брошена, как первые люди, и сама должна преодолевать все тяготы и испытания, которые выпадали на долю обычной женщины. Единственное, что осталось у нее от прежней жизни - это богатое приданое из драгоценных камней, которых в нашей Пещере Заветов было без счета. Оно позволяло ее семье жить безбедно. Но далеко не всегда ценности и деньги решают все в этом подверженном смерти и постоянному разрушению мире…

Босая, она прошла мимо расступившихся плачущих девочек, старух, женщин и девушек и скрылась в темном боковом коридоре. Я знала, что она уходит, чтобы связать свою судьбу с мужчиной из племени Воинов- Волхвов, тех, кто предсказывают будущее, слушая землю. Глубокая печаль завладела мною, и с тех пор она стала моей постоянной спутницей.

Вместе с Велсой ко мне подошла еще одна, более старшая Хранительница Заветов, Юмера, и они встали передо мной на колени. Вслед за ними опустились на каменный пол пещеры все Дочери Бога Камня, присутствующие на Празднике, и низко поклонились мне.

Прежняя девочка Илга пропала. Родилась новая Илга - Великая Волхва мерян…

А через два года моя только что начавшаяся новая жизнь была разрушена нападением дружины князя Даниила. Это меня, девятилетнюю девочку, он отшвырнул от себя, как ненужную вещь. Это его умоляла стоящая на коленях Велса не бросать в костер Дольмей-Камень и не губить меня…

Тогда, через два месяца после этих событий, утро середины осени было очень холодным. Лучи низко поднявшегося над горизонтом солнца только скользили по поверхности земли, совсем не посылая ей прежнего летнего ласкового тепла. Безлистные тонкие ветви реденького леса покрылись

белыми иголками инея - замерзшим дыханием деревьев.

Впервые за много дней я, поддерживаемая Велсой, вышла за порог дома. Если бы князь Даниил ударил мечом по мне, он не смог бы меня убить, даже следа на мне не осталось бы. Но он рубанул мечом по нашему Великому Камню, по воплощенному в нем Богу, а это было страшнее, потому что было повреждено основное тело, а я… Я всего лишь человеческое отражение Бога Камня, поэтому так тяжело заживал шрам на моем плече, поэтому так долго болел. Дольмей же был поврежден надолго, его каменное тело теперь будет восстанавливаться веками. У меня на плече была не человеческая рана, а рана камня, и я не знала, когда она перестанет болеть. Хоть и лечил меня лучший лекарь деревни Волхов Велимудр, круглолицый, всегда улыбающийся, от одного взгляда которого больным становилось легче, даже он разводил руками, видя как слабо действуют на мою рану его чудодейственные настои, заговоры и мази.

– Пойдем,- сказала я Велсе,- я хочу посмотреть на капище.

– Илга, там очень плохо, может быть попозже,- нерешительно возразила она, но видя, что моя решимость не уменьшается, позвала Юмеру помочь поддержать меня.

Когда я, девятилетняя девочка, останавливаясь и задыхаясь, поддерживаемая двумя женщинами, с трудом поднялась на Жертвенный Холм, Дольмей-камень с большим шрамом наверху от меча князя Даниила уже снова стоял в центре молитвенного круга, но костры вокруг него не горели, потому что их должна была зажечь я, Великая Волхва мерян, а я уже два месяца лежала в бреду и лишь сегодня поднялась с постели впервые. Я услышала, как Дольмей-камень вздохнул от боли, завидев меня, а мне стало немного легче от его сочувствия. Я освободилась от рук Юмеры и Велсы, более твердыми шагами подошла к нему, встала на колени и обхватила его руками.

– Ничего, все будет хорошо,- зашептала я, прижавшись к нему щекой, - мы с тобой поправимся. Еще загорятся вокруг тебя жертвенные костры, еще возведут новый частокол вместо сгоревшего, он будет крепче прежнего. А я вылеплю из камней вокруг тебя предков наших племен: и Волков, и Медведей, и Рысей, и Лосей и многих других, еще встанут рядом со мной волхвы этих Родов и запоем мы гимн нашему Творцу- Богу Камня. Не печалься, меряне поднимутся.

Долмей -камень снова вздохнул и стал каким-то по-человечески теплым. Я прижалась к нему крепче и почувствовала, как его каменная сила вливается в меня. Впервые за много дней мне стало намного лучше: отступили головокружение и тошнотворная слабость.

Я встала с колен и посмотрела вокруг: дома волхвов, окружавшие Жертвенный Холм, частично обрушившиеся от пожара, сверху казались огромными черными каплями слез; Храм Бога Камня лежал грудой разваленных обожженных бревен; сгоревший дубовый частокол торчал обуглившимися остовами; всюду, куда ни падал мой взгляд, виднелись разрушенные дома деревень. За их границами желтели десятки свежесрубленных маленьких деревянных домовинок, поставленных на месте погребальных костров, где лежали закопанные в землю обуглившиеся кости погибших мерян, - таков был итог нападения на нас князя Даниила. Сердце мое заныло, и я заплакала от боли и горя.

– Разве я должна была убить их всех?

– Нет, Илга, - сказала подошедшая ко мне Велса.- Мы знаем, что ты не смогла бы защитить мерян, даже если бы захотела.

– Даже если бы ты подняла в воздух все камни в округе и бросила их на нападавших, то они засыпали бы наших людей тоже,- добавила Юмера, обнимая меня.- Погибших было бы гораздо больше. Слишком близко мы были в тот день друг от друга…

Несмотря на уверения Хранительниц, горечь моя оттого, что я не смогла защитить мерян, не уменьшалась. Скорее всего тогда я просто растерялась от внезапности нападения, а может быть, будучи все-таки ребенком, не знала, что делать: не так-то просто было решиться на убийство даже столь жестоких людей, напавших на нас.