Любовь Илги: осень, лето.
Шрифт:
Как же тяжело мы работали! Да все подгоняли нас, быстрей да быстрей! Не будешь шевелиться, вечером охранники конской плеткой выпорют у избы, а утром опять в работы. Все сделаем, в другую часть леса перегонят, потом еще куда-нибудь. Все дымом пропитались, везде гарь была, запах страшный, зимой и летом в одной одежде, истрепались до лохмотьев. Никогда не мылись, только ополоснемся чуть над лоханью и опять в лес. Охранники-то часто менялись, а нас никуда не выпускали почти все это время. Некоторые наши бежали, да и пропали: один заблудился, слуги боярские потом только кости обглоданные нашли, а Меркул через болота
– А что говорить-то, хорошо жил, кормили, за помощника был у старого конюха. Часто не били, один раз только кнутом отходили, потом сильно болел, - пожал плечами Кален, не отводя от меня глаз. Необыкновенно странным для меня было то, что он постоянно очень пристально смотрел на меня, непонятно почему. Но потом я решила, что просто моя внешность поразила его, как и многих мужчин, встречающих меня впервые.
– Когда Радомир крепость захватил, у него работал?- спросила я.
– Да нет, недолго он поправил, только неделю. Потом уж откуда взялась опять дружина Даниила, никто не знает, порубили всех, кто в гриднице пировал. Вот власть и кончилась, - ответил Кален.
– А что Даниил и Радомира убил?
– Нет, Радомира убивать не стал, отправил в Сурожский монастырь и велел постричь в монахи, чтобы значит свой грех отмаливать, потому как восстал на брата.
– А ты как же Кален?- спросила Юмера. Она посмотрела на меня и поняла, что я тоже в недоумении от его столь пристальных взглядов.
– А что я?- ответил он, не обратив на нее ровно никакого внимания и даже не повернувшись к ней.- Кормили и не сильно били каждый день, и то хорошо. Вот только уж и не знаю как сказать….
Он замялся в нерешительности, кинул взгляд на Юмеру, Порха и Велсу, потом снова посмотрел на меня.
– Не разрешит ли мне Великая Волхва сказать ей несколько слов наедине?
Все безмерно удивились его словами. Никто не ожидал от него такой неслыханной дерзости: простой человек, даже не волхв, просит его оставить наедине со мной? Я сама была в недоумении. Юмера, Порх и Велса смотрели на меня и не знали, что ответить.
– Послушай, Кален,- сказала я, помолчав,- разве есть у тебя тайна, которую ты не можешь раскрыть при всех?
– Есть,- ответил он и неожиданно опустился передо мной на колени.- Разреши, Великая Волхва, мне очень нужно сказать кое-что лично тебе.
Я посмотрела на его мальчишеское растерянное лицо: хотя он был годами и старше меня, но мне казался ребенком, случайно нашедшим что-то ценное и от этого очень удивленного.
– Ну хорошо, идите,- я нехотя отпустила Хранительниц и Порха. Они, поминутно оглядываясь, нерешительно вышли. Тяжелая бревенчатая дверь избы закрылась за ними с гулким стуком.
– Говори, Кален.
Он также стоял передо мной на коленях, опустив вниз русую голову.
– Я согласился, потому что он очень меня просил, очень… Нет, не из-за денег, не думай, Волхва. Слезы были на его глазах, когда он говорил со мной…Он плакал…
Я сразу поняла, кто это «он», мое сердце рухнуло вниз, потом забилось часто-часто у горла, с перебоями, как пойманный птенец
Тем временем Кален порылся у себя за пазухой и достал маленький мешочек из мягкой дорогой расшитой жемчугом и золотом ткани. Он выглядел очень странно в его грубых мозолистых натруженных руках, казался нереальным, как и все, что он говорил до этого.
– Князь Даниил пришел в конюшню, когда я уже хотел уходить домой… Отпустили нас из рабства…« Подожди, Кален. Ты добрый и честный парень, о тебе все конюхи говорят только хорошее. Я очень прошу тебя сохранить то, что скажу, в тайне. Окажи мне одну услугу. Отдай это вашей Великой Волхве,- сказал он и заплакал передо мною. Слезы полились у него из глаз, а я очень растерялся.- Скажи, Катерине, вашей Волхве, - я даже не понял, почему он тебя так назвал,- что она снится мне каждую ночь, я весь извелся и не знаю, что делать мне с этими муками. И еще скажи, что прошу ее простить меня и выйти за меня замуж.»
Наверное, ему очень стыдно было произносить эти слова, потому что лицо и шея его покраснели, и он впервые поднял на меня глаза, наполненные слезами.
– Прости меня, Волхва, что я говорю это тебе, но я пожалел его. Это ведь враг наш, а я так сделал. Я пообещал ему.
Мы молчали несколько минут, я от смятения, а он от стыда.
– Ничего, Кален, не мучайся. Ты проявил милосердие и это правильно,- наконец нашла я что сказать, пытаясь изо всех сил, чтобы мой голос не задрожал.
– И еще он сказал, Волхва…. Не сердись, но он сказал, что скоро приедет к нам с миром и возместит все убытки, которые понесли от него меряне. Я не знаю, почему князь так переменился, ведь он убивал нас раньше…
Я изо всех сил до боли сжала руки, чтобы сдержать вопль, рвущийся из моей груди. Как такое возможно? Что делать мне? Готовиться к новому нападению и разгрому? Принять все это как военную хитрость? Или поверить словам Даниила? И вот тут, именно с этого мгновения я почувствовала себя во власти потока. Словно до этого я плавала в тихой и хорошо знакомой речушке жарким летом, в спокойной ровной воде, теплой и ласковой. Потом в какой-то момент поняла, что попала в неизвестно откуда взявшееся здесь течение. Оно подхватило меня и повлекло за собой, сначала тихо, затем все быстрее и быстрее, и наступил момент, когда я поняла, что уже не могу выбраться из него, не повредив себе и что не в силах управлять событиями моей жизни. Вот именно это ощущение движения неизвестно откуда взявшегося пространства, сгустившегося вокруг меня и с непреодолимой силой влекущего за собой, появилось во мне после последних слов Калена.
– Спасибо тебе, Кален, ты сделал все хорошо. Я думаю, это поможет. Волхвы соберутся и подумают, что делать нам со словами князя. Только, пожалуйста, никому не говори, никто не должен знать эту тайну. Пообещай мне.
– Я никому не скажу. Так ты не сердишься на меня, Волхва?- словно тяжкий груз свалился у него с плеч, лицо посветлело, в глазах появилась робкая радость. Видно было, что ответственность, висевшая на нем все это время, наконец-то оставила его, и он очень обрадовался этому.- Ты не накажешь меня?