Любовь моя
Шрифт:
*
Лена приоткрыла глаза и невольно вслушалась в то, о чем шепчутся Аня с Жанной. «Проснулись, не засыпали?» — не поняла она.
— …Да нет же, прогремел во всем мире. Заставляет смеяться над тем, над чем смеяться не принято: над болью, над жестокостью. Как можно над этим шутить? Мистическое смещение реальности? Парадоксальная психология?
— Он гениален в смысле перевертышей. Это когда добрые намерения как бы переворачиваются и превращаются в ужасные. И тотчас видно как меняется человек под влиянием обстоятельств. На контрасте суть яснее. Очень жизненно и раскованно пишет, не заблуждаясь относительно человеческой природы. Явно не идеалист.
—
— В том и состоит талант писателя, что он заставляет гомерически смеяться по совершенно неожиданному поводу.
— Ну, не знаю. В цирке тоже многие смеются над тем, как падают клоуны. А я не могу, мне их жалко, хотя знаю, что там всё в шутку. А в произведении всерьез… Вот и пусть смеются те, кому смешно, а мне этого жестокого смеха не надо.
— Я не навязываю тебе своего мнения.
— Нет, ты мне что-то чуждое пытаешься внушить.
— Какое яростное неприятие эстетики смеха сквозь горькие слезы! Оно свойственно только «титанам мысли»… Не горячись. Весь мир его признает, а ты… так самая умная и чувствительная.
— Я знаю, что клоун — это умный дурак. Помню, неприятное, но сильное впечатление на меня произвели слова знаменитого клоуна Полунина, что у дурака больше возможностей быть счастливым. Задуматься заставили… И все же поговорим, когда прочту.
— Ты бываешь строптивая.
— Хочешь меня укротить?
— Укрощение, как правило, процесс обоюдный, — примирительно сказала Жанна.
— Сбила меня с мысли. Так вот… я тебе по телефону обозначу свое мнение, а если захочешь, в письме подробно изложу. Думаю, в ближайшее время дам о себе знать.
— Я бы предпочла…
«О ком это они? Монотонный голос Жанны навевает на меня сонливость. Это хорошо», — подумала Лена, уплывая в темноту. Противный скрип за стеной на несколько секунд вырвал ее из тяжелого забытья, но сонная одурь снова повисла над нею и окутала усталую голову.
19
— Помнишь, ты по телефону говорила о романе? Я не могу не спросить о…
Лена тяжело прикрыла глаза. Инна забеспокоилась: вопрос не к месту?
После некоторого молчания Лена заговорила раздумчиво, но совсем не о том, что интересовало подругу:
— Когда я опять начала писать, то будто возродилась, помолодела. Моему сознанию открылось очень многое. Я как в детстве вновь остро почувствовала красоту природы, радость жизни. Я слышала песни ветра, ощущала аромат цветов, восхищалась чистотой и праздничной голубизной неба. Я стала ярче воспринимать любые проявления жизни. Земные картины внезапно наполнились мощным содержанием, после болезни ускользавшим от моего измученного суетливого разума. Я почувствовала невесомость! Я летала, попав в мощный поток положительных энергий!
Я будто заново обрела тонкое владение поэтической образностью: находила прекрасные слова и фразы. Меня охватывали необъяснимые насыщенные и глубокие чувства. Я упивалась ими. Меня распирало от радости, возбуждения и восторга. Писательство доставляло огромное, ни с чем несравнимое удовольствие. В такие моменты я забывала о семье и работе. Иногда у меня бесконтрольно «срывало крышу» и я не могла остановиться: всё писала и писала. Я то закапывалась в рассуждениях и уходила в бесконечную глубину, то растекалась вариантами. Я купалась в эмоциях, чувствовала себя взмывающей птицей! Жаль, что редко позволяла себе так расслабляться.
— Сейчас в нашей жизни не так уж много событий, от которых мы получаем положительные эмоции, за которые можно было бы ухватиться и крепко держаться. Тебе надо было срочно бросать работу и посвятить себя писательству.
— Знать бы… Писала и Хемингуэя вспоминала.
— Он говорил, что искусство помогает человеку разобраться в глобальных коллизиях жизни и в вечных бытовых проблемах.
— Нет, другие его слова. О том, что искусство должно помочь человеку понять радость жизни. Писала и роняла счастливые бескорыстные слезы. А потом я снова попала в больницу, туда, где соприкасаются начало и конец, жизнь и смерть… И теперь такие моменты возникают не часто. Жизнь дается один раз, а удается еще реже… Духовная жизнь — главная радость и счастье человека. Эйнштейн говорил, что «радость видеть и понимать — самый прекрасный дар природы». Я бы добавила: и уметь доносить и дарить эту радость другим. А мы размениваемся на быт, на всякие мелочи. Не бережем драгоценное время, отпущенное нам для реализации вдохновения и развития таланта. Понимание этого приходит слишком поздно. Мало я осчастливливала читателей фейерверками радости. Упустила время, не наверстать. Но претензий никому, кроме себя не предъявляю.
— Духовную пищу не всякий желудок переваривает. На этот счет существуют другие мнения? Я открыта к общению, — заметила Инна. — Когда есть много о чем жалеть, больше ценишь то, что удалось. Ты же, наверное, считаешь, что после прочтения твоих грустных книг современные дети и взрослые начинают понимать, что они счастливые? И даже отверженные — детдомовские — не чувствуют себя одинокими.
— Да, я так думаю. И это только один из положительных аспектов общего результата влияния моих книг, — подтвердила Лена.
— Не слишком ли у тебя простой сюжету в прошлогодней «взрослой» книге: одна основная сюжетообразующая линия, одна главная мысль.
— Зато какая! — улыбнулась Лена. — Я не распылялась. Слишком важная тема.
— Одномерность — не путь гения. Он должен выявлять крупные «структуры», преподносить великие идеи. К чему это я говорю? Хочу понять тебя. Ведь писателю важно многопланово раскрыть главного героя. А в чем суть идейной установки той книги?
— Я не образы раскрывала, а проблему посредством образов. Это я ставила во главу угла. Этим книга интересна.
— Образы и ситуации у тебя схвачены и сфокусированы прекрасно. Я в этой книге для себя и внучатых племянниц много чего полезного накопала.
— Спасибо. Обсудим позже, на днях?
— Без вопросов. Вот нанесу последние штрихи на свои мысли — и в бой. — Инна не могла обойтись без шутки даже в таком серьезном для Лены деле.
— Недавно в центральной библиотеке города состоялась презентация моей очередной книги. Прошла блестяще. Я редко когда всем бываю довольна на таких встречах, тем более со взрослой читательской аудиторией. Но у меня было удивительное состояние подъема. Шутки из меня вылетали не по заказу. Публика их воспринимала великолепно. Была теплая, благожелательная и какая-то камерная обстановка единения и понимания. Мне задавали много вопросов. Люди, уходя, благодарили за заряд положительных эмоций, говорили, что, несмотря на сложность затронутых пробоем, прекрасно отдохнули. Домой я приехала легкая вдохновленная счастливая. Обмен мыслями и энергиями состоялся!