Любовь нас выбирает
Шрифт:
— Макс? — Смирнов, по-видимому, в ударе. Терзает и терзает душу — устал от его нравоучений, больше не могу.
— М? — обреченно отвечаю. — Что, Лешка? Ты ведь не отстанешь?
— Не отпускай ее, слышишь, не отпускай… Подумай и… Макс, пожалей всех нас. Прошу!
*c’est bien (француз.) — хорошо.
*бикфордов шнур (старин.) — современный огнепроводной шнур
Глава 10
— Когда она вернулась, Гриш? — тихо задаю вопрос своему юридическому другу.
— Неделю назад, —
— Ты просто ничего мне не сказал, в очередной раз! А это все, — кивком головы указываю на то, что он так жадно уминает, — на сегодняшнее торжество. У Тонечки Смирновой, моей крестной, день рождения — мы решили немного раньше приоткрыть наши «врата», сегодня работаем только для родителей, тем более что мои в данное совместное предприятие финансово вложились. Велихов, я думал, ты мне сразу дашь знать. Гриша, что случилось?
— А-а-а, понятно, — ему, по всей видимости, очень очевидно, что я, таким пространным «аканьем» не в тему, совершенно не удовлетворюсь, поэтому разумное объяснение тут же подгоняет. — Там не о чем говорить, Максим. Абсолютно не о чем. Она уже обратно восвояси убралась, — откладывает приборы, вытирает руки, затем как будто бы отряхивает их друг о друга и, глядя мне в лицо, с улыбкой, мило, дружелюбно продолжает. — Она — никто, бесправная женщина, но весьма добропорядочная жена — увы, тут не подкопаться; и потом, там все теперь решает исключительно ее муж, а он однозначно и категорически настроен на наследника. Ему нужен сын, в будущем его правая надежная и верная рука, родные глаза и уши, близкий человек, которому он мог бы передать таким трудом нажитое движимое и недвижимое имущество, свой бизнес.
— «Настроен на наследника»? Даже чужого? От постороннего мужчины? Звучит, по меньшей мере, очень странно и вызывает подозрения. Не находишь?
— Думаю, там есть проблемы с этой частью, а твой сынишка и Мадина удачно подвернулись, вот Зауров и ухватился за них, как за последний шанс. У него слегка, скажем так, преклонный возраст, но в то же время упругая финансовая подушка, уважаемое положение, однако, нет семьи, а тут вы с чрезвычайно пространно-странными отношениями. Мне кажется, твоя бывшая ему сдала тебя, просто слила всю подноготную, вашу личную информацию.
— В смысле? Сдала?
— Ну, что у вас фиктивный брак и что это прямое нарушение закона, и тот самый обман государства. Она шепнула ему на ухо про ваш грандиозный план, когда увидела, насколько новый престарелый муж перспективнее, чем старый молодой здоровой. Извини, Макс, и к тому же обыкновенный повар, а не преуспевающий бизнесмен.
С презрением смотрю Григорию в лицо.
— Это что? Шутка? Розыгрыш? Издевательство? Ты сейчас серьезно?
— Это правда, Макс. Чистая, чистейшая, как слезиночка! Такая, какая есть, без купюр. Извини, друг, если говорю тебе об этом в трехсотый раз, но, по-моему, ты до сих пор не в курсе, что, — отводит взгляд в сторону, похоже, я его смущаю, а затем с глубоким выдохом продолжает говорить, — наш чертов мир устроен так. Все продается и покупается, и даже семьи, жены, дети. Абсолютно
— Этого не желаю знать! И не верю — ложь! А ты говорил, что…
— Я этого и не отрицаю. Все делаю и пробую, но и ты должен понять, что не за три дня, Максим, и даже не за пять, и хочу заметить — не за двадцать. Прошу, не торопи меня. Выстраивай по кирпичику свою новую счастливую жизнь, занимайся рестораном, ходи на обязательные работы, и помни, что на все нам нужно время, а от тебя требуется всего лишь титаническое терпение, трезвый ум и крайне холодная голова. Такое есть? В наличии? Или ты, как раскаленная сковорода, опять шипишь и брызжешь прогорклым старым маслом…
— Готов ждать, терпеть, только бы не напрасно. Ты знаешь, — пытаюсь все уложить и обосновать, — я когда их увидел, как она дергала Ризо, как тянула и подталкивала, словно он… Не человек, не живой, не сын ее, никто. Я…
— Макс, мне очень жаль. Все-все понимаю, потерпи еще. И знаешь, — возвращает свой взгляд в мои глаза, — я ведь не гарантирую! Пойми, пожалуйста, я — не стопроцентная гарантия. Слышишь, Морозов? Максим? Ты понял? Если не получится, то не будем? Да?
— Я отступлюсь! Мы уже с тобой этот вариант неоднократно обсуждали. Я не стану травмировать ребенка из-за своих нереализованных амбиций. Я помню, что тогда тебе пообещал…
— Добрый день, ребята! — нас осторожно мягким голосом прерывают — Надя заходит в обеденный ресторанный зал. — Как дела? Не помешала? Еще неделька до официального открытия! Фух! Ну, классно же? По-моему! Или, может, я не права?
Оглядывается по сторонам, словно в первый раз все это видит, хотя сама же сотворила — ее эскизы, оформление, мелкие уютные детали, индивидуальный вкус, все ее работа со Смирновым, ее так называемый спецзаказ. Чего кривить душой, Надежда определенно постаралась, я не думал, что будет настолько… Хорошо! Прекрасно! Современно! Ничего лишнего — все к месту, и очень молодо, свежо. Эмоциональный сервис на лицо! А Надежда, определенно, молодец! У нее есть чутье, талант и, как оказалось, умение слушать и в точности представлять, чего так называемые заказчики, то есть «мы», от нее, как от дизайнера хотят.
— Наденька, привет! Все нормально. Не помешала абсолютно. Мы ведь уже закончили? — зачем-то ко мне с вопросом обращается, а затем ее за наш импровизированный столик подзывает. — Да, Макс? Иди сюда! Иди к нам! Надь?
Что-то как-то неприятно это все слушать — уж больно Гриша сладко в уши мёду этой даме льет, пожалуй, оставлю их наедине, вдвоем. Встаю со стула и протягиваю ему для рукопожатия руку:
— Ладно, я удаляюсь. Сидите сами.
— Ты хоть бы не так очевидно это делал, — друг, дергая меня, шипит в лицо. — Максим…
— Тебе сейчас нужно мое присутствие, Гришаня? Или все-таки я почешу отсюда? А? Боишься, что ли, оставаться с Прохоровой с глазу на глаз? Она ведь не кусается, мой друг!
— Максим! — кукленок теперь ко мне обращается. — Папа сказал, что ты выехал из дома. Это правда? Если да, то как-то неожиданно все произошло.
Велихов удивленно поднимает сразу обе брови — изображает крайне изумленное лицо.
— Да, Надь. Съехал, как обещал. Так будет правильно. Я так решил, и так было нужно.