Любовь нас выбирает

Иголкина Леля

— Андрей, насыпай салат. Надя, заканчивай мазюкать ложкой по тарелке, если честно, это раздражает. Или ешь, или оставь, не мучай и не мучайся.

— Ага, больше не буду. Извини.

— Подай соль, малыш.

— Сам возьмешь, не заржавеешь…

А дальше все у нас, в семействе гордых Прохоровых, по строго заведенному протоколу, как всегда! Ужинаем спокойно, медленно, с пространными разговорами, с добрыми подколами, родители непринужденно шутят друг над другом, а я усиленно пытаюсь подключиться к их диалогу. Вот-вот, казалось бы, еще чуть-чуть и я вклинюсь

в разговор, но не тут-то было:

«Надежда, Смирнов с нами! В деле! Только вот подтвердил. А ты, что думаешь, кукленок?».

Похоже, у Морозова бесплатные смс-сообщения — вот, что думаю, одна-единственная грандиозная мысль на сейчас. Он пишет и пишет, а я молчу, но без конца ловлю настороженный взгляд отца и его нехорошее покачивание головой — он совершенно не одобряет мое такое негуманное по отношению к зверю поведение:

— Я все! Мамочка, спасибо, — поднимаюсь и переставляю свою тарелку и приборы на рабочий стол. — Приятного аппетита.

— На здоровье, кукла, — мама отвечает.

— Можно взять твою машину? — осторожно спрашиваю.

— Ключи на старом месте. Бери, конечно! Только, — она придерживает меня за кисть, — не гоняй, детка. Будь осторожна, чтобы мы не волновались.

— Когда обратно ждать? — отца только это интересует. — Ты…

— Я к Максиму, — поднимаю телефон и поворачиваю к ним экраном. — Мне нужно ответить, а так я не могу, это все неправильно. Нужно лично. На пару часиков, не больше.

— Лады-лады, — отец подмигивает и улыбается. — Надя?

— М?

— Ты ведь хотела самостоятельности и занятия в этой жизни? Стремилась к чему-то? Желала что-то доказать? Искала, предлагала, отказывалась, добивалась?

— Не понимаю. Да, хотела, стремилась и желала, но…

— Детка, с чего-то надо начинать. Слышишь?

— Пап…

— Я все сказал! Езжай, кукла…

Такое впечатление, что Морозов ждал меня. Он организовал прямо с порога чересчур торжественный прием. Я даже во двор не успела заехать, как Макс открыл входную дверь и выскочил на улицу великую долгожданную гостью встречать.

— Привет, — открывает водительскую дверь и предлагает мне в качестве опоры свою руку.

Выбираюсь из салона, осторожно опираясь на джентельменски элегантный жест.

— Добрый вечер! Я привезла тебе еще комплект фотодокументов. Если это, конечно, тебе действительно интересно.

— Спасибо, безусловно, — улыбается моему одолжению и сразу приглашает, — а ты поужинаешь со мной?

— Я уже, Макс. Извини, но я ненадолго.

— Ты что-то решила? Наденька?

— Не надо, Макс, не заставляй себя, тем более что это не делает мужчине чести. Я не люблю, когда ты играешь роль, которая тебе несвойственна. Выглядит топорно и халтурно. Ты — отличный повар, но плохой актер.

— Я не играю, — звучит обиженно, — зачем ты так, Надежда? Просто…

— Пройдем в дом?

Молча кивает и пропускает вперед себя. Там внутри тут же предлагает пройти на кухню:

— От кофе хотя бы не откажешься? Или сочтешь за мелкую взятку?

— Максим! Не ерничай и не источай цинизм…

— Давай еще раз, Надь, — отворачивается

и направляется к столу, чтобы приготовить кофе. — Я обрисую тебе картину в целом, а ты вот здесь, сидя со мной, задашь свои вопросы и по итогу выдашь финальное заключение. Такой расклад подходит или есть возражения?

— Нет…

Господи! Я вижу, слышу, чувствую, как это слишком важно для него, как он готов продать душу, сердце, почку, мозг за это заведение. Его действительно заклинило на этом, он хочет дело, которое, возможно, обеспечит ему тот самый последний шанс и из пепла возродит.

— Родители во мне разочаровались, кукленок.

— С чего ты взял? — искренне недоумеваю. — Мама с папой всегда горой за своих детей даже тогда, когда они совсем не правы. Я думаю, что ты очень ошибаешься, когда фактически списываешь родственников со счетов.

— Вижу, Надя, и знаю. Поверь, пожалуйста. Я не оправдал их радужных мечтаний. И еще, — сейчас он не смотрит мне в глаза, — в моей биографии есть то, что окончательно, наверное, их во мне разочаровало.

— Морозов, это фарс? Ты решил меня добить своими исповедями? Знаешь, зверь, так это все не делается. Или ты хочешь меня в совладелицы, или — нет. Зачем сейчас пугаешь? — поднимаюсь со стула со стойким намерением убраться и отказать.

— Один год, Прохорова, я был женат фиктивным браком. Ровно один год! А потом… Надь, прости, я не удержался…

Что это означает? Я, очевидно, делаю слишком круглыми глаза.

— Не понимаешь, да? Наденька? Не встречала такого раньше? Или в шоке от того, что я такое сделал? — как-то дико усмехается, словно испытывает наслаждение от какой-то пытки, применяемой к самому себе.

— Я знаю, что такое фиктивный брак, Максим. Мне не десять лет, — усаживаюсь заново за стол и двигаю к себе чашку с кофе, — я не пойму, зачем это нужно было лично тебе.

— Долго объяснять. Хотел из памяти кое-что вытравить, то, что никак не изживалось, это было шесть лет назад, извини, — он опирается на стол двумя руками и взглядом полосует мне лицо, заглядывая в самое нутро, в исток, в мою душу. — Но я ошибся, стратил, много глупостей натворил и на финал, как тебе уже известно, на зону загремел. Сейчас это все говорю за тем, чтобы ты знала, что у меня нет больше никаких секретов — ничего не скрываю, на случай, если мы станем с тобой партнерами — я для тебя открыт. Надь, только бизнес, слышишь? Ничего другого не будет…

У нас будут с ним исключительно деловые партнерские отношения — он так уже несколько раз сказал. Смотрю ему в глаза, и, как заклинание, медленно и четко про себя три слова повторяю:

«ДЕЛОВЫЕ ПАРТНЕРСКИЕ ОТНОШЕНИЯ».

Надя! Очнись! Надя! Очнись и приди в себя!

Значит, надо «брать»! О чем тогда задумалась? Это трудно? Произносим: «Д и А» и расходимся по сторонам. Отец сказал, что нужно пробовать, с чего-то начинать, тем более все вроде чисто и прозрачно и мы как будто бы друг другу не чужие. Но… Как обычно, есть то самое одно «но», которое всегда мешает — в отношениях и бизнесе. В дружбе и любви! Это тайна или недоверие…