Любовь (не) делится на три

Кьярри Стелла

— Да, и еще у меня есть когти, для особенных случаев.

Суржевский освобождает одну руку, чтобы провести пальцами по моей шее. А затем делает то, чего я не ожидаю: убирает волосы в сторону и ловко надевает чокер-ошейник. Возмущенно дергаюсь, но он держит меня, теперь я в прямом смысле в его власти.

— Что ты себе позволяешь? — вместо злости, в голосе звучит возбуждение. Вадим прекрасно видит меня насквозь. И как бы я не оправдывала свою реакцию на этого мужчину воздержанием, меня настолько заводит его игра, что усидеть на месте становится все сложнее.

— Если будешь сопротивляться, затяну туже, — обещает Вадим, потягивая чокер

на себя, тем самым приближая мое лицо и губы. — Быстро раздевайся. Хочу, чтобы на тебе остался только он, — дергает за ошейник. — Хотя… Трусики тоже оставь. Я сам их с тебя сниму.

23

Отдав приказ, встает с постели и с нетерпением смотрит на меня. А я так и сижу, не зная, как себя вести. Глупо провожу рукой по кожаному ошейнику. Такого со мной еще никто не делал…

— Считаю до трех. Затем количество ударов по твоей красивой попке будет расти в прогрессии, пропорционально времени, потраченному на раздумья, — вкрадчиво обещает, подкрепляя слова взмахом плетки. Опускаю глаза. — Один.

Вздрагиваю, когда кожаные ремешки проходят совсем рядом около меня, задевая матрас. — Два.

— Вадим…

— Три…

— Я не уверена…

— Четыре. Торопись, иначе завтра не сможешь сидеть. Пять.

Облизывает губы, переминается с ноги на ногу. Вижу, как он хочет меня, чувствую его на расстоянии. Шесть. Считаю сама. Неужели отшлепает этим устройством? Семь. Черт, а если это больно?! Вскакиваю с постели, поспешно стягивая футболку. Наверное, стоило обнажаться перед ним более эротично, но в моей голове только цифры. Восемь.

— Я раздеваюсь, перестань считать! — хриплю.

— Живее. Снимай шорты и ложись на живот.

Ох.

— А если я откажусь? — дрожащими руками хватаюсь за резинку и немного приспускаю шортики, предоставляя его взгляду кусочек кружевных танго.

Суржевский не выдерживает: делает быстрый шаг ко мне и проводит кисточкой по животу. Она кажется обманчиво мягкой, и кожа покрывается мурашками.

— Ты не сможешь отказаться от такого. Да… Я так и думал, — заставляет меня вскрикнуть, резко запуская пальцы мне в трусики. Он абсолютно прав: там все готово к его визиту. Хочется перехватить его руку, взмолиться о разрядке. Быстрой, стремительной. Я согласна на любые условия.

— Вадим, пожалуйста… — издаю хриплый стон, когда он сжимает мой сосок второй рукой. Виляю бедрами, пытаясь поймать его пальцы. Но Суржевский освобождает меня также внезапно.

— На живот.

Судорожно выдыхаю. Может быть, он позволит мне кончить, если я буду послушной?

Переступаю через кусок ткани, остаюсь в одних кружевах. Как велел Вадим. Набираю в легкие побольше воздуха и ложусь. Хорошо, что он позволил мне остаться в танго. Иначе я сгорела бы со стыда.

— Положи руки под голову. Так будет удобнее, — мягко говорит он, поглаживая меня по спине. Послушно следую его совету. — Молодец. Ноги шире, — надавливает на бедра, разводя их. Горячие ладони скользят по нежной коже, массируют, обманчиво стараются расслабить, отвлечь. Но я знаю, что это лишь игра, хитрость. Суржевский в любой момент может сорваться. И от этого становится только жарче.

— Хорошая девочка, послушная, — шепчет он, растирая мои ягодицы. А затем резко дергает за кружево и ткань с треском рвется в его руках.

— Это были любимые… — разочарованно вздыхаю.

— Куплю тебе новые. Какие пожелаешь, — обхватывает мою талию и заставляет согнуть ноги. Выгнуться, предоставить ему полный

доступ.

— Что ты задумал?!

Чувствую прохладу. Кажется, Вадим не просто так разминал мои ягодицы.

— Расслабься. Обещаю, что будет приятно. Только сначала немного потерпи.

Слышу, как выдавливает из тюбика смазку, и до меня доходит его план. Резко сжимаю бедра.

— Я не готова!

— Готова, кошечка. Даже очень, — Вадим не знает слова нет. Его влажные пальцы начинают активно массировать мою попку, гель растекается, покалывает, еще сильнее возбуждая. Меня трясет, страх и похоть сливается в одно неконтролируемое желание. Я сама приподнимаю бедра, снова раскрывая их для него. Суржевский больше не медлит. Запускает несколько пальцев, растягивая меня, подготавливая к пробке. И кажется, я сама уже готова его попросить. — Быстрее, пожалуйста… — цепляюсь за простыню непослушными пальцами, извиваюсь в его руках. Я почти готова кончить. — Еще чуть-чуть, поглубже.

— Малышка. Вот так, — он что-то делает, не понимаю, ориентируюсь на ощущения. Вздрагиваю, как только внутренней поверхности бедра касается мягкий мех хвоста. Это очень необычно и чувственно,— Тебе комфортно?

Двигаюсь, привыкаю. Он продолжает надавливать на пробку, и я выдыхаю стон. Меня распирает изнутри. Но это еще не все, Вадим проталкивает глубже, компенсируя давление мягким поглаживаением низа живота. Дергаюсь, хватаю губами воздух, и меня накрывает первым оргазмом.

Вадим ловит меня за ошейник. Нежно, без жестокости, не давая упасть. Я таю в его руках, дрожу, истекаю. Мне нужно еще больше.

— Прошу, продолжай, —шепчу в полубреду, желая пройти этот путь до конца и испытать все грани удовольствия.

***

Вадим

Аделина борется с собой, даже лежа на моей постели, раздетая и стонущая от ласк. Она почему-то все никак не хочет смириться с тем, что в ее жизни появился новый мужчина. Ее воспитание или предубежденность о верности до гроба единственному, слишком сильно загоняет ее, становится проблемой. Не дает расслабиться и отпустить ситуацию, довериться мне. Хотя абсолютно точно вижу, как сильно ее возбуждает все, что я делаю с ней. Она горячая, мокрая и… напуганная реакцией своего тела на мои ласки.

А меня раздирает изнутри чувство, что девушка, которую я хочу себе полностью, может думать о другом! Ходит с ним на консультации к семейному психологу, черт возьми! Да, может быть, она до сих пор его любит и представляет на моем месте?!

Нежность, с которой я только что гладил ее бедра, уступает место жгучей ярости.

— Прошу, продолжай, — она стонет мне в губы, закрыв глаза. Неужели сейчас она думает о нем?!

— Признайся, что хочешь только меня, — запускаю пальцы в ее волосы, наматываю на кулак и тяну на себя. Грубее, чем следовало, но не могу ничего с собой поделать. Я до чертиков ее ревную! Буду ревновать всегда, пока не стану уверен, что Игорь и вся его семья держится от нее подальше. — Адель! — рычу, хватая плетку и провожу ремешками по ее бархатной коже. Она раскрывается и приподнимает задницу, нетерпеливо виляет ей. Этот лисий хвост, до одури заводит. Представляю, какая она тесная и крышу рвет окончательно. Придерживаю ее под животом и размахиваюсь. Плетка рассекает воздух, и моя девочка вскрикивает. Ее крик отрезвляет. Вижу следы на нежной коже. Я не собирался причинять ей боль. Хотел лишь добавить остроты, получить полную власть над ее телом.