Любовь не по правилам
Шрифт:
— Да конечно возможно, ты даже не сомневайся! Слушай, а вы потянете еще ребенка то, помимо твоих проблем?
— Да ладно, сдюжим. Мне получше стало последнее время, врачи настоятельно советуют ходить с ходунками. Чем больше буду ходить — тем быстрее пойду сама, без подпорок.
— А как же твоя идея с Китаем?
— Ох, думала я про это, думала. И всё-таки не решилась на поездку. Дома-то, верно в народе говорят, и стены помогают. А там что? Кому я буду нужна? Петя здесь, ему работать надо, зарабатывать. Со мной он поехать не может. И, кстати, с Николаем то я окончательно решила как раз на фоне своей несостоявшейся китайской эпопеи.
Маша
— Как так? Поездка не состоялась, а ты «на её фоне» все решила?
— Ну, так получилось. И, кстати, слава богу, что так и что до реальной поездки дело не дошло! Я с Колей стала обсуждать свою педстоящую поездку, планы, финансовую часть, всякие проблемы и опасения свои, риски. Я же, не помню, говорила тебе или нет, предложила ему со мной поехать, страшновато всё же одной да не ходячей, ехать, и он согласился. Так вот, он очень живо в этом разговоре участие принимал. А потом вдруг я поняла, что он туда ехать за мой счет собирается, ни копейки своей в эту поездку не вложив. Я опешила сначала, конечно. А потом поневоле стала его поведение с поведением Петра моего сравнивать. И, знаешь, все эти сравнения не в Колину пользу оказались. Петя то у меня как бронепоезд: и семью обеспечивает, и меня за собой тянет, в депрессию, в безнадегу мне погрузиться не даёт. И чего-то мне так стыдно стало, так страшно, что еще один шаг — и я бы семью свою разрушила бы и потеряла совсем. Поняла вдруг, что потеряй я семью — и себя потеряю, и неважно будет, с ногами или без ног.
Маша была очень рада это слышать. Не в том смысле рада, что Николай оказался потенциальным нахлебником. А за Петра очень рада, который был ей очень симпатичен. За семью Резеды, которая на краю стояла, да не упала, удержалась, и теперь, даст бог, всю оставшуюся жизнь продержится. Жалко, конечно, Резеду, пережившую разочарование в мужчине. Но это небольшая плата за то, что в авантюру не влезла, не рискнула последним и мужчину, не только словом, но и делом свою преданность доказавшего, от себя не оттолкнула.
И по себя, про свою историю Маша мельком подумала. О том, что вдруг и ей так же повезет, как Резеде. И выбранный ею мужчина от нее не откажется, «в горести и болести», так сказать. Подставит свое плечо и меньше любить не станет. Она очень не любила всегда разговоров от пожилых людей на тему «сейчас молодежь уже не та пошла, вот раньше, в наше время». Вот, пожалуйста, пример Петра, ровесника Маши — может же любить свою жену по настоящему. Она вспоминала свой визит к Резеде домой — отношение Петра к жене былшо очень теплым, в этом был не только долг и забота порядочного человека, а тепло и любовь к родной душе.
Они еще немного поговорили с Резедой о детях. Маша рассказала Резеде о той семье, которую она интервьюировала в начале своих опросов, Наталье и Константине, об их проблемах с приемными детьми. Резеда слушала с большим интересом, поблагодарила Машу за рассказ, и стала уточнять, отдали ли своих назад в детский дом Дашу и Сашу непутёвые родители. Договорились, что как только Маша выйдет из клиники — они вернутся к этому вопросу. А то, может, придётся этих детишек спасать, тут Резеда с Петром и смогут пригодиться. Тем более, что пока вся эта история с усыновлением или удочерением с точки зрения воплощения её в реальность вообще под большим вопросом из-за состояния здоровья Резеды — в любом случае, спешить некуда. Но, даже не видя Резеды вживую, а только слушая ее по телефону, Маша понимала как та загорелась возможностью стать матерью и помочь кому-то, отдать какому-нибудь ребенку
В итоге еще немного они поговорили о делах агентства. Маша попросила Резеду подхватить агентские дела пока она в больнице. Гриша пообещал помочь и поддержать, при необходимости все онлайн-операции с делами «Счастливой пары». Резеда успокоила Машу, сказав, что та может болеть в свое удовольствие — агентство в крепких руках, пусть не волнуется. Не успела она положить телефон на тумбочку, как в палату вошла Геля.
— Что же это ты молчишь, на смс-ки мои не отвечаешь? — сказала она с упреком. — Я уж заволновалась, было, кинулась сюда быстрее — мало ли, думаю, что тут с тобой делают.
Маша обрадовалась подруге. Они так непонятно общались в последние перед ее попаданием в больницу дни, что Маша не понимала — они в ссоре или в мире, и что вообще между ними происходит. Ей не хватало женского общения, возможности поделиться своими мыслями и тревогами с подругой.
— Привет, Гель! День сегодня очень суетный какой-то, извини, что молчала.
— Ну, рассказывай, как тут у тебя и что. Что врачи говорят, как чувствуешь себя.
Маша рассказала Геле о результатах анализов, о неоднозначном прогнозе врачей относительно будущего. Тяжело в себе такое носить, ей очень хотелось поделиться. И как только она выпустила эту информацию из себя — ей сразу стало легче.
— Даа, — протянула задумчиво Геля. — Ну, что тут поделаешь. Теперь только выполнять рекомендации врачей и ждать куда, как говорится, «кривая вывезет». Ты, слышишь, не думай о плохом. Давай лучше думай о том, как выздоровеешь, как выпишут тебя, как домой вернешься.
— Да стараюсь я, но пока плохо получается не думать, — пожаловалась Маша подруге. — И тут еще ситуация такая… Я прямо даже не знаю, как тебе рассказывать… Боюсь, тебе неприятно будет.
— По Илью? — усмехнулась Геля. — Да рассказывай, не бойся. Я ж не девочка-подросток, с подружкой из-за мальчика ругаться.
— Это хорошо, что так, — выдохнула, отпуская напряжение, Маша. — Я боялась, честное слово, что мы с тобой из-за него поссоримся.
— Нет, не волнуйся, не поссоримся, — заверила Геля Машу. Хотя, честно говоря, было видно, что ей это тяжело дается. — Я уже привыкла, что вам, москвичам, все самое лучшее достается. Лучший кусок вам — а нам, провинции, то, что осталось.
— Чтоо? — вытаращила глаза от изумления Маша. — При чем тут Москва и провинция?
— А ты, Маш, присмотрись да задумайся. Что в государственном плане — Москва самая богатая, тут и пособия больше, и льготы всякие, и вообще — жизнь легче и сытнее. Да и не только в государственном — и в личном плане так же. Москвичам всё, остальным — ничего. Вы тут моднее все, образованнее, свободнее — что захотели, то получили, весь мир перед вами открыт. А мы, даже если сюда переезжаем, у нас все по другому. Может, хоть дети наши с вами в правах уравняются.
— Ничего себе, рассуждения, — обалдело протянула Маша. — Это кто это у нас обиженный то? Ты, что ли? Живешь в хорошей трешке в отличном месте, замужем, двое детей, нормальная работа, которую ты сама себе выбрала. А я, москвичка — одинокая, бездетная, живу в однушке на окраине. Так у кого у нас там лучший кусок, напомни-ка?
— Ладно, не закусывайся, — примирительно поговорила Геля, — Я к тебе как раз с новостями, про суженого твоего. Интересно?
— Конечно, интересно, — встрепенулась Маша.