Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма
Шрифт:
«Мое единственное нежное и дорогое дитя!
Я нынче так несчастен и вял, что не занимаюсь ничем, кроме как лью слезы и скорблю. Я призывал в свидетели небо, после полудня долго ездил верхом по парку, ни с кем не разговаривая. Слезы ручьями текли по моим щекам, как они и текут в настоящий момент настолько обильно, что я с трудом могу писать. Увы! Что я буду делать, когда мы расстанемся? Единственное утешение, которое я буду иметь, так это наблюдать твои недостатки глазом врага, превращать каждый пригорок в гору и, таким образом, закалять свое сердце против твоего отсутствия. Но эта небольшая зловредность смахивает на ревность… Ибо она порождена любовью, она не имеет иной цели, кроме любви.
Дорогое сердце! Потребуй, чтобы Кейт приехала встретить тебя в Нью-холле через восемь-десять дней. Обязуйся быть здесь завтра, как можно ближе к двум часам пополудни и мчись галопом. Не забудь свой портрет и не позволь приехать ни одному из членов Совета.
Намного меньше известно об отношениях между маркизом Бекингемом и принцем Уэльским. Этот юноша был более недоверчив, более нетерпим к проявлению привязанности своего лучшего друга. Но жить исключительно погружением в свои чувства короли не могли никогда, уж тем более в ХVII веке, когда в Европе поистине не утихали войны, в которых переплелись религиозные, династические и гражданские интересы.
Девизом всей жизни Иакова были слова из Нагорной проповеди Христа: Beati pacifici, quoniam filli Dei vocabuntur [10] . В 1603 году он положил конец бесконечному англо-испанскому конфликту, хотя и к неудовольствию значительной части своих сановников и подданных. В ту пору европейский мир был разделен на два лагеря. Австрийский императорский дом, обе ветви правителей которого, австрийская и испанская, оставались тесно сплоченными, был ярым защитником католицизма, хранителя традиционного деспотического порядка. Ему удалось вовлечь в свою орбиту также государства феодально раздробленной Италии, Баварию и Испанские Нидерланды. Протестантизм же утвердился в большей части мелких немецких государств, в скандинавских королевствах, Англии и Голландии. Франция занимала двоякую позицию, ибо, храня верность папе римскому, не теряла надежды подорвать гегемонию дома Габсбургов. Однако, после убийства Генриха IV его вдова Мария Медичи, регент при малолетнем Людовике ХIII, которая по матери была в родстве с Габсбургами, примкнула к испано-католическому лагерю.
10
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божьими (лат.).
Однако в 1618 году, после кончины австрийского императора Матиаса, знать королевства Богемия со столицей Прагой отказалась признать его преемника Фердинанда II, напомнила о том, что местный повелитель испокон веков подлежал избранию чехами, и предложила корону Фридриху V, курфюрсту Пфальцскому. Тот состоял в счастливом браке с красавицей Элизабет Стюарт, единственной дочерью короля Англии Иакова I. Элизабет, в отличие от большинства принцесс, которых готовили единственно к роли матери, способной произвести на свет как можно большее число наследников династии, являлась женщиной весьма образованной и неплохо разбиравшейся в религиозных хитросплетениях того времени. К тому же она, будучи дщерью монарха крупной страны, питала большие амбиции и не собиралась удовольствоваться прозябанием в столице княжества Пфальцского, богатом, но небольшом и провинциальном Гейдельберге. Получив предложение от богемцев, Фридрих запросил согласие своего тестя Иакова I на совершение столь решительного шага.
Миротворец Иаков был категорически против. Однако Элизабет принялась обрабатывать мужа, внушая ему, что «лучше вкушать сухой хлеб за королевским столом, нежели пировать в трапезной курфюрста». Она добилась своего: Фридрих принял корону Богемии раньше, чем получил настоятельный совет тестя отказаться от этой безумной затеи. Здесь нет смысла углубляться в перипетии европейской политики того времени, в результате которых разразилась исключительно кровавая и опустошительная Тридцатилетняя война. Для Фридриха и его супруги она обернулась тем, что княжество Пфальцское, несмотря на договоренность отца Элизабет с испанцами и обещания посла Гондомара Бекингему, было захвачено и разграблено, а его властитель потерял все права курфюрста (напоминаем, что основным из оных было полномочие участвовать в выборах императора Священной Римской империи германской нации, на тот момент Фердинанда II Габсбурга). Лишь в 1648 году его сыну Карлу-Людвигу по Вестфальскому мирному договору удалось вернуть себе часть княжества и все прежние привилегии отца.
Свежеиспеченная королевская чета процарствовала в Праге всего один год, хотя Элизабет успела родить там наследника короны, принца Руперта (точнее, Рупрехта, на немецкий манер), чем завоевала еще большую любовь подданных. 8 ноября 1620 года армия Фридриха была наголову разбита в битве при Белой горе, и низложенные супруги без оглядки бежали из Праги в Нидерланды. Бегство было настолько поспешным, что они чуть не забыли своего младшенького отпрыска, Руперта. Жизнь спеленутому в свивальники и, надо полагать, исходившему истошным криком младенцу спас некий сообразительный расторопный придворный, в последний момент забросивший царственное дитя в родительскую карету. По-видимому, эти необычайные события оказали свое влияние на дальнейшую судьбу Руперта: уже в возрасте 14 лет подросток, свободно владевший несколькими языками, поступил на военную службу к своему дяде, королю Англии Карлу I. Руперт Рейнский, герцог
Тем временем его отец не стал сидеть сложа руки и создал в Гааге правительство в изгнании. Забегая вперед, скажем, что попытки Фридриха V вернуть свое княжество оборвала преждевременная смерть в ноябре 1832 года, когда он скончался от воспаления легких, оставив на милость рока безутешную вдову с 13 детьми. В Англии же общественное мнение было в высшей степени взбудоражено. Хранили молчание, как набрав в рот воды, лишь приверженцы католической веры, совершенно естественно не желая навлекать беду на свою голову. Все же прочие, начиная с сановников и кончая уличной чернью, требовали спасти дочь короля, вырвать Богемию из-под власти тирана, прийти на помощь протестантам, возведенным в ранг мучеников веры, и расправиться с подручными их палача-императора. Разъяренная толпа зашвыряла камнями особняк посольства Испании в Лондоне, и до смерти перепуганный посол Гондомар, уверовавший в свою неминуемую погибель, исповедался и причастился святых даров.
Тут уже и Бекингем забыл все льстивые уверения Гондомара в вечной дружбе и то значение, которое он придавал союзу с Испанией. Маркиз предложил Государственному совету открыть подписку в помощь потерпевших поражение и первым отвалил неслыханно огромную сумму в 10 000 фунтов стерлингов. Принц Уэльский упал на колени перед отцом, умоляя ему выделить под его командование армию, которая отомстила бы за унижение сестры.
Король, скованный по рукам и ногам волей парламента, не обладал никакими средствами для оказания военной поддержки протестантам на континенте. Более того, он оставался верен своему замыслу заключить хорошее англо-испанское соглашение, которое позволило бы освободить княжество Пфальцское, так сказать, малой кровью. Тем не менее ему было ясно, что охваченный священным гневом народ не поймет его миролюбивых устремлений. К тому же Англия не могла оставаться беззащитной перед охваченной безумием Европой. Необходимо было набрать армию, вооружить ее, привести в порядок флот, совершенно разваленный лордом-адмиралом из рода Говардов. Все это требовало колоссальных денег, единственным средством изыскания которых было либо увеличение налогов, либо введение новых, а согласие на это следовало испросить у избранников народа. И король решил созвать третий за время его царствования парламент.
Большинство в этом новом парламенте составляли пуритане, английские протестанты, последователи кальвинизма, одного из самых суровых течений. В основном это были представители нетитулованного и худородного дворянства и нарождавшейся буржуазии. Они были недовольны половинчатостью Реформации в форме англиканской церкви и выступали оппозицией к абсолютистской форме правления, которой был столь привержен король. Пуритане были скупы до скаредности, не испытывали страха ни перед кем, для достижения своих целей были готовы хоть завтра положить голову на плаху и прямо-таки исходили религиозным фанатизмом. Они ненавидели роскошь и распутство королевского двора; по выражению пуританки Люси Хатчинсон, поэтессы и мемуаристки (1620–1681), «двор был полон идиотов, шлюх, шутов и содомитов».
На открытии парламента Иаков в своей неубедительной манере прочел искусно составленную речь, где не постыдился восславить свою особу за то, что в течение восемнадцати лет обеспечивал мир в королевстве и требовал от своих подданных меньше денег, чем любой из его предшественников. Надо сказать, что эти достижения не произвели никакого впечатления на членов палаты общин, похоже, они были даже несколько оскорблены тем, что к ним не обращались с просьбой о выделении средств почаще, дабы дать им возможность щегольнуть своей властью. Услышав заключительную просьбу короля выделить пятьсот тысяч фунтов на военные цели, они воспрянули духом, заполучив такой основательный повод отвести душу в парламентских прениях. Члены палаты не менее других жаждали войны, но им никак не хотелось нести колоссальные затраты на нее. Для начала парламентарии решили устроить показательную порку правительству, и удобным предлогом для этого послужили патенты.
Патенты, созданные для поощрения развития ремесел и торговли, выдавались изобретателям изготовления какой-нибудь ходовой продукции, собственно говоря, обеспечивая им своего рода монополию (вспомним дурной памяти отравительницу миссис Анну Тернер с ее патентом на торговлю крахмалом с примесью шафрана). Подобная система была бы весьма действенной при полной добропорядочности ее участников, но выдача патентов при разгуле повальной коррупции создала благодатную питательную почву для взяточничества. Выдача патентов превратилась в источник незаконных доходов: очень скоро укоренился обычай, согласно которому держателям патентов надлежало платить мзду особам, близким к королевскому двору. Таким образом, Эдуард Вильерс, граф Энглси, сводный брат Бекингема, и Кристофер Вильерс, родной братец фаворита, оказались заинтересованы в торговле золотой канителью, зеркальным стеклом и другими товарами. Наиболее дотошные члены палаты общин не поленились поточнее изучить деятельность соответствующих фирм и обнаружили там вопиющие злоупотребления.