Любовь по-испански
Шрифт:
лицом и элегантными жестами, но я знаю тебя настоящего. И знаю, что прямо сейчас что-
то происходит, что-то разбивающее тебе сердце.
Вера делает паузу и громко сглатывает. Она несколько раз моргает, но ее глаза
увлажняются, а мое сердце, то, о котором она сейчас говорит, сжимается глубоко в груди.
— Мне страшно узнать, о чем речь, потому что я знаю, что это разобьет и мое
сердце. Но, прошу тебя, Матео. Мне нужно знать. Я не могу позволить тебе
это самому. Позволь мне быть рядом.
Я ложусь рядом с ней и целую в губы, чувствуя соленый привкус слез, скатившихся по её щекам. Я чувствую такую сильную любовь к ней и столько гребаной
печали, что не могу отделить одно от другого. Я запускаю пальцы в шелковистую копну
её волос и удерживаю её на месте, как будто могу держать Веру так вечно.
Это красивый поцелуй. Один из тех, предшествующих грусти и переменам, последний с ощущением силы и свободы. Я наслаждаюсь им, смакую её. Отрываясь от её
губ, её рта, языка и души, я должен буду рассказать ей правду. Я должен буду разрушить
её, уничтожить это, уничтожить нас.
Это разрывающая меня боль. Внутри уже все изменилось.
— Вера, — начинаю свое признание, проводя пальцем вниз от её лба, спускаюсь по
вздернутому носику к полноте губ, которые я чувствовал всего пару минут назад. — Нас
раскрыли. Уже ни для кого не секрет то, что у тебя нет разрешения на работу. Через
неделю тебе нужно покинуть страну.
Дрожь проходит через неё, как будто ей холодно, но, думаю, это шок и страх, слившиеся воедино самым ужасным образом. Ее глаза становятся больше, а мир
уменьшается.
— Как это произошло? — шепчет она.
Я выдыхаю через нос, собираясь с силами, чтобы сказать ей мерзкую правду о том, что я увидел этим утром.
Она немедленно поднимается на ноги и решительным быстрым шагом идёт по
песку. Я вынужден броситься следом, наступая на остатки рыбы и чипсов под ногами.
— Куда ты идёшь? — интересуюсь, хватая девушку за руку и притягиваю к себе.
Она выглядит безумной, будто дикий зверь, пойманный в ловушку. — Я должна увидеть
журнал!
— Нет, Вера, — пытаюсь отговорить ее, крепко удерживая, несмотря на попытку
вырываться. — Это не поможет.
— Я должна оставить тебя! — кричит она в ответ. Крик расходится по пляжу, достигая волн и неба.
— Я знаю, — произношу я, потому что действительно знаю. Никогда не был так
несчастлив как сейчас. Нет никакого намёка на будущее. Осталось только знание того, что
она должна уехать и в связи с этим мы оба будем ничем друг без друга. — Я знаю. Мне
жаль.
Ее лицо морщится, из груди вырывается
уже практически готова упасть на колени, плача от боли, но я держу ее, прижимая к себе.
Она плачет у меня на плече, и я так близок к тому, чтобы сломаться вместе с ней. Мне
нужно быть сильным, я должен, но это тяжелее, чем когда-либо мог себе представить.
Мир мечет так много кинжалов в меня, но именно этот провоцирует мое падение.
— Мне жаль, — повторяю я, покачивая ее, хотя знаю, что мои сожаления ничем не
помогут. — Я не хотел тебе рассказывать. Я хотел, чтобы это был наш последний уикенд
вместе прежде, чем всплывет правда. Мне хотелось, чтобы мы побыли такими, какими
были, когда чувствовали свободу.
— Мы никогда не были свободны, — говорит она, голос приглушенный и она так
сжимает мою рубашку, будто боится отпустить. Я тоже боюсь отпускать.
— Нет, полагаю, не были. Но, в конце концов, мы были вместе.
Между нами повисла тишина. Волны бьются о берег. Неподалеку люди смеются
над какой-то шуткой. Слышен автомобильный сигнал. Мир продолжает жить, как и
прежде, за исключением нашего мира, который заканчивается на этом пляже.
Глава 10
— Два средних кофе с собой, пожалуйста, — заказываю угрюмому бариста в кафе.
Поcле того, как заплатил, я разворачиваюсь и облокачиваюсь на стойку, ища глазами
Веру. Она в сувенирном магазине, через дорогу, просматривает яркие стеллажи в поисках
сувенира из Испании. Я говорил ей, что для этого найдется время и в Мадриде, но она, кажется, думает, что времени совсем не осталось, и последняя ее возможность на покупку
может быть реализована только здесь, в Сан-Себастьян.
Мне бы хотелось сказать ей, что она ошибается, но это не так. Времени на самом
деле нет. Завтра мы вернемся в Мадрид, и она начнет готовиться к возвращению домой.
Конечно, я куплю ей билет. Она твердо убеждена, что потянет покупку билета, но я видел
ее квитанции из банкомата и уверен, что двести долларов на счете не обеспечат ей и
половины пути.
Есть какая-то доля иронии в том, что я снова покупаю ей очередной билет для
возвращения в Ванкувер. Кто-то может пошутить, что я постоянно пытаюсь отослать ее
куда подальше, но смеяться здесь не над чем. Над этим можно только свирепствовать, кричать, вопить. Я бы хотел не делать ничего, кроме как воевать против этого способа
жизни, но после того, как я рассказал Вере правду, а позднее она увидела это в журнале