Любовь поневоле
Шрифт:
– Дашунь, ты что, замёрзла? – обеспокоенно спросил Курьянов, привлекая меня к себе. – Иди в дом, я скоро вернусь. Выбери заодно фильм – мы так и не решили ещё, что будем смотреть.
Серые – с непонятным черным оттенком – глаза заглядывали мне прямо в душу.
Странное дело – вчера сам обижал, сегодня – сам защищает… Что в голове у этих мужчин?
Я глубоко вздохнула, прогоняя набежавшие слёзы.
А Михаил в этот момент кинул папку с подписанными документами на землю возле дома - даже не пытаясь сделать видимость, что это получилось
– Ты всё понял, или тебе по -другому объяснить надо? –только и спросил Курьянов. Андрей, предварительно прочистив горло, выдавил из себя скрипучее:
– Всё.
– Молодец. Иди давай. – Андрей, пройдясь к нам чуть ближе, осторожно поднял тяжелую кожаную папку – и даже обтёр её рукавом своего пиджака.
– Эй, Андрюх, - позвал Михаил, когда брат уже практически садился в машину.
– На будущее: Я не стану спрашивать откуда шлюха, что водится в компашке твоей – кивок в сторону спрятавшейся в машине Регины – узнала о том, где я на данный момент живу. Я просто выгоню тебя с волчьим билетом – так, что тебе даже шаурму жарить в местных забегаловках не доверят.
– Михаил Константинович, - моментально посерел лицом брат, бросив, прочим, быстрый взгляд в сторону машины. – Простите, я не ожидал.
– Мне плевать. О сестре бы подумал. Ты что, не знаешь, на что эти шлюхи способны, - рассерженно фыркнув, Курьянов потащил меня в дом, окончательно перестав обращать внимания на брата.
Глава 13
В расстроенных чувствах я вернулась в дом. Пока Курьянов закрывал дверь, пока выключал свет в прихожей, я просто сидела на диване и смотрела в одну точку.
А потом будто в прострации взяла телефон и, найдя на Ютубе «Доживём до понедельника», перевела видео на большой телевизор. Старый, черно – белый фильм с молодыми ещё актёрами успокаивал, возвращая меня в привычную вселенную.
– …я давала урок. И вдруг летит…
Вот интересно, что всё – таки первичнее: проступок, ведущий к конфликту или внутренний конфликт, ведущий к эскалации поведения?
– Ещё вина? – спросил мужской голос, и передо мной появился полный рубиновой жидкости бокал.
Задрав голову, я взглянула на Курьянова, надеясь, что в моём взгляде не отражается сейчас беззащитность обиженного ребенка. Ведь толком ничего не случилось. Совсем ничего. Просто…
– … у нас дома не ругаются, - зачем – то вслух закончила я. – Любую ошибку ведь можно объяснить без бранных слов, которые не несут ничего, кроме негативных эмоций.
Взяв предложенный бокал, я сделала маленький глоток и перевела взгляд на телевизор. Забыть о сегодняшнем дне. Забыть об Андрее.
– Любишь этот фильм? – спросил Курьянов, усаживаясь зачем- то чересчур близко ко мне.
Затылком ощущая его дыхание, я молча кивнула.
– Надо же… молодая девушка – и вдруг черно – белый фильм кино про советскую школу.
Я снова молча
Это ведь так просто: кино не бывает старым или новым; оно бывает либо хорошим, либо плохим.
Повернувшись к Михаилу, я на всякий случай вежливо поинтересовалась:
– Ты не против? Если тебе не нравится этот фильм, можем найти что- то другое.
– Что ты, - рассмеялся Курьянов. – Мне просто удивительно, что тебе это нравится.
Я растерянно посмотрела на мужчину.
– А почему не должно?
– Ну, кажется, молодым девушкам больше подходит «Секс в большом городе» или что – то вроде этого, - хмыкнул Курьянов, а я … рассмеялась.
– Это мы тоже с подружками с удовольствием смотрели, - пояснила я в ответ на удивлённый взгляд Михаила. – Знаешь, почему- то все считают, что секс там прямо главная тема.
– А разве нет? – не понял Курьянов. – Исходя из названия…
– Наверное, каждый находит для себя что – то своё, - кивнула я. – Мы с подружками когда «подсели» на «Секс», этим самым сексом в силу своего возраста не интересовались. Зато там полно Нью-Йорка, девичьих посиделок, шопинга и прочей ерунды.
Рука Курьянова зачем – то принялась массировать мне шею. Или поглаживать? Да нет, скорее массировать.
– Какое у тебя было интересное детство.
– Такое…
В это время в фильме главные герои разговаривали о счастье.
– Знаешь, - переведя взгляд на Курьянова, я отстраненно заметила:
– До сих пор не могу понять, как это за столько лет герой Тихонова не…
– …скурвился?
– … не изменил себе и себя. – кивнула я. – Но твоё определение мне больше нравится. Он – такая умница.
Курьянов многозначительно хмыкнул.
– Кажется, я начинаю догадываться, почему девушка, любящая Брюссель, остановилась в итоге на английском языке.
Оторвавшись от фильма, я посмотрела в серые – со странным черным оттенком – глаза Михаила и… покраснела.
– Английский – язык, на котором говорит весь мир, - напомнила я начальнику Андрея.
– Да я и не против, - рассмеялся Курьянов, чокаясь со мной вином. – В конце - концов, я вполне сносно изъясняюсь на нидерландском. Так что мы с тобой в любом случае не пропадём.
Заглянув в бокал, я поняла, что выпила уже более чем достаточно – даже вот, теряю нить разговора... А ещё оказывается так удобно было привалиться к Михаилу – он большой, теплый… хоть и жесткий сверх меры.
– Жесткий?
– Ага, - зевнула я в теплый бок спрашивающего. – Кубики на прессе, наверное, красиво. Но жёстко.
Мне послышался тихий смех, а потом телефонный звонок…
Открыв глаза, я поняла, что нахожусь в своей комнате.
И уже утро.
Сотовый надрывался, напоминая, что кто – то очень хочет со мной поговорить. Приподнявшись на локтях, я осмотрелась. Да, точно, ничего не перепутала: это моя комната, а это я - накрытая пледом.