Любовь поневоле

Лошкарева Виктория Витальевна

– Дашка, ты то шутишь что - ли?

Да нет, на полном серьёзе.

– Всего доброго, - невпопад ответила я, кладя трубку. Ну а что: Андрей извинился, я – выслушала. А что осадочек остался – так это ерунда.Или всё же нет?

Моё бледное отражение в зеркале осуждающе покачало головой: Бережко, после изрядного количества вина ты, оказывается, настоящий философ. Прямо Сократ. Или даже целый Диоген. Хотя последний не пил вино из бочки, а просто в ней жил.

И вообще, был аскетом.

Вот

интересно, чтобы было, если бы эти два прославленных грека сейчас подслушали наш с Андреем разговор?

Представив себе достопочтенных греческих мужей, облачённых в длинные тоги, лавровые венки и сандалии – и пинающих этими самыми сандалиями моего братца, я противненько захихикала.

Зрелище было бы – зашибись… А так конечно, пошло и гаденько.

Впрочем, я не сомневалась, что Андрей сводничал вовсе не из – за своей должности - помнится, первое его предложение « к браку» поступило значительно раньше невольного знакомства с Великим и Ужасным. Но всё – равно: неужели он не видел, где я – а где его босс?

Решив, что с меня хватит, я помчалась в ванную – смывать с себя пьянство, липкое ощущение чего – то грязного и неприятного.

Да и просто принять душ – который так досадно пропустила вчера вечером.

Наплескавшись под горячей водой так, что кожа уже скрипела, я на несколько секунд переключила смеситель только на холодную воду – и взбодрившись ( заодно и взбодрив тело), вылезла из ванны, чтобы запоздало сообразить, что ни халата, ни чистой одежды я с собой не захватила. Да что там – я же вчера решила скопом перестирать все банные полотенца. И теперь здесь только…

Я порылась на полках и нашла несколько маленьких полотенчиков. Какие – то только для лица, другими можно было попытаться даже вытереть волосы.

И ничего такого, чтобы хотя бы обхватить талию.

Я покосилась на грязные вещи – и поняла, что не за что не надену их снова. НИ ЗА ЧТО.

И вообще…

Моё порозовевшее отражение нервно хихикнуло в запотевшем от пара зеркале.

И тут я вспомнила, что Курьянов сейчас заниматься в своём «спортзале» - значит, я могу смело прошмыгнуть по коридору в свою комнату в «неглиже». Даже в неглиже с полотенчиком – которое мало что прикрывало. Но хотя бы так – для очистки совести.

Отжав последний раз волосы над раковиной, я прижала к телу полотенчико – и на носочках (фиг знает почему) отправилась из ванной в свою спальню.

За грязными вещами я решила вернуться сразу же, как только обсохну и оденусь – Курьянов всё –равно пользовался ванной, прилегающей к родительской спальне, и сюда не заходил. Так что никого временный беспорядок не шокирует.

Надо было, наверное, к своей комнате пробираться перебежками или красться словно пантера – но нет, я просто шла ( хоть и на носочках) – а потому позорно проморгала тот момент, когда передо, заслоняя коридорный светильник, выросла высокая мужская фигура.

Курьянов, мокрый после своих зверский занятий и на ходу утирающийся полотенцем, которое

брал с собой в «спортзал» (и которое было значительно больше того, что было на мне), аж опешил. И остановился.

Я же так растерялась – что от ужаса просто не знала, что сделать. И только когда Великий и Ужасный начал лыбиться, вдруг осознала, что дверь в мою комнату совсем рядом – справа от меня. Надо лишь только отвлечь внимание Курьянова от… моего непрезентабельного вида.

И да – алкоголь всё же плохо влияет на человеческий организм. Иначе разве я стала бы делать то, что сделала? Нет, чтобы бы сделал нормальный, воспитанный человек – извинился бы и быстро прошмыгнул в свою комнату. Но мне же было стыдно показывать свою голую пятую точку.

А потому я решила поступить как…как дура? Нет, ну в тот момент мне это и правда показалось хорошей идеей. Вроде бы я даже где- то такое видела – в смысле, сам механизм… В общем, я оторвала от себя полотенчико и кинула его между собой и Курьяновым, заслоняя тому обзор на неприличное – и сама быстро метнулась в комнату.

Видимо, всё – таки недостаточно быстро, раз в коридоре сразу после этого раздался тихий смех.

– Дашунь, - постучал Курьянов по двери, привалившись к которой, я почти не дышала. – Нам надо будет это повторить, чтобы заснять…

Я хотела спросить «для чего», но …не была готова сейчас общаться с Михаилом.

– …для истории, - к счастью, добавил Курьянов вслух. – Чтоб на старости лет было что вспомнить. А, мышонок?

Отвечать на это я не стала.

Спряталась в комнате – и трусливо не выходила из неё до самого обеда.

И тут даже не в «неглиже» дело – а в том, как я по-дурацки бросила полотенчико.

В конце - концов, когда время перевалило за полдень, мне всё же пришлось спуститься вниз, чтобы проверить доставку заказанных блюд.

И как назло, Курьянов обнаружился в гостиной – на диванчике, обложившись бумагами, он с кем – то совещался по телефону. Я уже радостно подумала, что пронесло (он будет заниматься своим этим бизнесом), но в этот же самый момент Курьянов бросив короткое:

– Перезвоню. – Выключил телефон и с ухмылочкой посмотрел на меня.

– Дашунь, а ты что, уже в одежде? – преувеличенно внимательно осмотрев мою фигуру, он тяжело вздохнул. – Жаль, а я то уже размечтался.

Вроде с одной стороны – невинная подколка; с другой – неприличный намёк.И как на это прикажете реагировать?

Поморщившись для виду, я протянула.

– Прошу прощения за свой неподобающий утренний вид.

– Нет. Нет. Нет. – Курьянов хамовато мне подмигнул. – Дашунь, если ты решишься ходить по дому так постоянно, ты сделаешь меня почти самым счастливым человеком в мире.

Это само по себе было возмутительное высказывание, но меня удивило построение его фразы.

– Почти? – нахмурилась я. – Почему «почти»?

Курьянов расцвёл широкой улыбкой.

– Я пока ещё к счастью в такой форме, что только смотреть мне недостаточно.