Любовь — последний мост
Шрифт:
Клод смотрит на Филиппа.
— Серж говорит, что он уже объяснял тебе однажды, как обстоит дело насчет нас троих. Понял ли ты его и все ли ты понял?
Филипп кивает.
— Он кивает. Он у нас теперь онемел.
— Ладно уж, — говорит Филипп, — будет вам надо мной смеяться! Да, я все понял, все до конца. Я тоже люблю Сержа.
Клод гладит его по голове, говоря в трубку:
— Он говорит, что тоже любит тебя…
— И оба мы любим тебя, наше волшебное создание, — говорит Серж. — Если вы как
— Абсолютно верно! Надо сперва проголодаться, а до этого еще далеко.
— Я так и подумал. Но надо же нам отпраздновать нашу встречу?
— Просто необходимо!
— То-то. Поэтому я уже провел совещание с хозяевами «Ла Фаволы». Николетта Мартиноли приготовит нам такой ужин, что закачаетесь. Предложение принимается?
— Ни одного против и никто не воздержался.
— Ты будешь во всем белом, хорошо?
— Как скажешь.
— И мы, мужчины, приоденемся.
— Ну уж постарайтесь!
— Можно, я буду в смокинге?
— Считай, что тебе разрешили.
— А он? Спроси, есть ли у него смокинг?
— У тебя есть смокинг?
Филипп снова кивает.
— Он опять кивнул.
— Я его понимаю. Для него это все внове. Да это и вообще необычно и непонятно для посторонних, для чужих нам людей. Но мы-то сами… Для нас это единственный выход. Скажи это ему!
Клод повторила его слова.
— Безусловно, — соглашается Филипп. — Конечно, Серж уже объяснил мне однажды все. Он… он прав.
— Он говорит, что ты прав. И он тоже будет в смокинге. Боже мой, какой вид у нас будет, как на светском приеме! Даже маленькие собачонки и те будут лаять при нашем появлении.
— Не только домашние собачки!
— Привет тебе, Серж!
— Значит, до вечера. Можно мне поговорить с Филиппом?
Клод передает трубку Филиппу.
— Серж хочет тебе что-то сказать.
Он колеблется.
— Да бери же ты, он ждет!
— Я… но, в самом-то деле, Клод…
— Дурашка!.. Ты все еще сомневаешься, да?
— Да. Из этого ничего хорошего не получится.
— Хочешь поставить точку?
— Ни в коем случае!
— Тогда поверь нам с Сержем: все должно получиться! Возьмешь ты, наконец, трубку!
Он берет ее.
— Доброе утро, Филипп, — говорит Серж. — Мне необходимо кое-что обсудить с тобой. Срочно. Скажи, когда я могу приехать в «Бо Риваж»?
— А в чем вопрос?
— Ну, а как ты думаешь? Я уже говорил тебе вчера, что Клод пока не все преодолела. И ты должен быть внимательным и бережным по отношению к ней. Хочешь помочь ей — вместе со мной?
— Еще бы!
— Тогда через полчаса у тебя в отеле?
— Да, через полчаса, Серж. — Он протянул трубку Клод и встал.
— Что ты собираешься делать?
— Пойду оденусь. Мне… мы встречаемся с Сержем.
— Ну, если ты любишь его больше, чем меня, она видит его обескураженное лицо и хохочет. Ну, ты же не принял моих слов всерьез, Филипп? Конечно,
Они оба смеются, а он думает: «Все это чистой воды безумие, и добром это не кончится. Это должно плохо кончиться. Но пока все замечательно. Пока все чудесно».
17
Она была в длинном, по щиколотку, платье из белого шелка без рукавов и с глубоким вырезом на спине, в белых туфлях на высоком каблуке и с золотым колечком в мочке левого уха. С левой стороны на облегающем платье был высокий вырез. Клод шла между Сержем и Филиппом, держа их под руки. Оба были в смокингах. У Сержа — бабочка красного цвета, у Филиппа — черная.
Когда они вошли в зал ресторана «Ла Фавола», взгляды всех присутствующих обратились к ним. Кто-то улыбался, кто-то перешептывался. Габриель Мартиноли, стройный мужчина с капельками пота на высоком лбу, поспешил им навстречу.
— Мадам Клод! — он обнял и поцеловал ее. — Друзья! Как мы с Николеттой беспокоились о вас, после того как месье Серж рассказал нам об этой войне в Конго, и сейчас мы счастливы снова видеть вас, мадам Клод! — Крепко пожав руки Сержу и Филиппу, он добавил еще: — Позвольте, я провожу вас к столу…
И вот они поднимаются уже по винтовой лестнице на второй этаж, по этой самой крутой и самой узкой лестнице в мире, и Клод в ее облегающем платье этот подъем дается нелегко. Мужчины следуют сразу за ней, и от этого старая лестница трещит и скрипит на все лады.
В ресторане на втором этаже почти все столики заняты, и здесь Клод тоже берет мужчин под руки. Присутствующие опять с симпатией и любопытством смотрят на них, а две лежащие на полу у ног своих хозяев домашние собачки действительно поднимают радостный лай. Мартиноли подводит их к столику, любовно украшенному разными цветами, и все сидящие рядом смотрят на даму в белом платье без рукавов с глубоким вырезом на спине и загорелой кожей, с большими черными глазами, красивым ярким ртом — женщины с завистью и любопытством, мужчины — не без вожделения.
— Сегодня вечером я вам меню не предлагаю, — говорит Мартиноли. — Мы с месье Сержем все оговорили. Сначала, разумеется, аперитив, секундочку, одну секундочку, — он ненадолго исчез за ширмой и появился вновь с серебряным подносом, на котором стояли четыре плоских хрустальных бокала с шампанским. Провозгласил пышный тост на итальянском языке с пожеланиями всевозможных благ и закончил по-французски: — За ваше здоровье, мадам Клод, месье Филипп и месье Серж!
Они сдвинули бокалы, грани которых играли и переливались в свете ламп, и выпили друг за друга; Мартиноли сбежал вниз по скрипучей винтовой лестнице, чтобы лично проследить за последними приготовлениями на кухне, потому что месье Серж сказал, что они голодны как волки.