Любовь срывает маски
Шрифт:
Гаретт едва не вздохнул с облегчением, обрадованный, что столь трудный для него допрос об отношениях с Миной наконец закончился.
— Нет, — поспешил он ответить. — Пока нет. Мы должны найти истинных виновников покушения и узнать, каким образом им удалось подстроить так, что вся вина легла на вас. Мина предположила, что это мог сделать мой дядя, чтобы вновь вернуть себе Фолкхэм-хауз.
— Что ж, это возможно, — произнес задумчиво сэр Генри, отвлекшись наконец от опасной для Гаретта темы и всерьез задумываясь над тем, как восстановить свое доброе имя и снять с себя ложное обвинение. — Сэр Питни продавал
— И тогда, возможно, он решил убрать вас с дороги, обвинив в предательстве и измене.
Сэр Генри медленно прошелся по камере, заложив руки за спину.
— Это как раз в его стиле. Когда он пытался заставить меня продать ему поместье, то распустил грязные сплетни о моей жене и дочери, надеясь таким образом испортить мои отношения с соседями.
Все это Мина уже ему говорила. С горьким чувством раскаяния Гаретт вдруг понял, что означали те странные слова солдата о Питни и Мэриан, так насторожившие его в свое время. И как он мог полагать, что Мина могла быть хоть как-то связана с его гнусным дядюшкой? Неудивительно, что поначалу она не хотела ему доверять.
Но он непременно загладит свою вину перед ней и добьется ее доверия. Он найдет того негодяя, который стоит за покушением на короля, и не важно, сколько времени и сил на это потребуется. И тогда остаток жизни он полностью посвятит своей возлюбленной.
Подумав еще немного, он спросил:
— Если мы предположим, что Питни Тарле и впрямь стоит за этим преступлением, то давайте подумаем, каким образом все это было проделано. Что нам известно о самих лекарствах? Как я знаю, вы утверждаете, что с того самого момента, когда получили их из рук Мины, они постоянно находились при вас. Но тогда каким образом яд мог попасть в них?
Сэр Генри покачал головой.
— Этого я не могу сказать. Все бесконечные часы, которые я провел здесь, я раздумывал над этим. Насколько я могу доверять своей памяти, эти порошки все время были при мне.
— Вы держите лекарства в пузырьках?
— Нет. Я страшно неуклюж. Я разбил несчетное множество склянок за свою жизнь, поэтому считаю более целесообразным держать все свои препараты в специальных мешочках, что-то вроде кисета.
Гаретт некоторое время обдумывал это заявление.
— И вы уверены, что мешочки с порошками находились при вас все это время?
— Могу в этом поклясться. Каждый раз, когда я должен был отправляться ко двору, Мина вставала рано, чтобы приготовить необходимые лекарства, и наполняла два или три пустых мешочка. Затем я завязывал их в свой пояс, где они и находились все то время, пока я был в пути, и позже, до того момента, когда надо было их использовать.
Два слова вызвали в душе Гаретта смутное ощущение тревоги. Пустые мешочки. Неожиданно в его памяти вспыхнула яркая картинка, короткая сценка из детства, как однажды он зло подшутил над своим дядей, которого терпеть не мог уже тогда. Однажды вечером, во время обеда, он натер изнутри мылом дядину кружку для эля. После того как эль был разлит и сэр Питни отпил большой глоток, его едва не хватил удар от этого отвратительного вкуса. Потом
Внезапно у Гаретта пересохло во рту, и он устремил пронзительный взгляд на продолжающего расхаживать по камере сэра Генри.
— А что кисеты, которые вы использовали? Они были какие-то специальные или обычные? Вы покупали их или же их изготовили в вашем доме?
Сэр Генри бросил на Гаретта чуть удивленный взгляд.
— Для короля я всегда использовал одни и те же. Мина специально сшила их из белого плотного шелка и вышила. А в чем дело?
Белый шелк! Гаретт нахмурился.
— Если бы кто-нибудь чуть присыпал изнутри такой кисет белым порошком, например мышьяком, можно ли предположить, что вы или Мина не заметили бы этого, когда насыпали свое лекарство? — пробормотал он как бы в раздумье.
Сэр Генри внезапно остановился, и его глаза возбужденно блеснули.
— Да, — сказал он тихо. Затем уже громче повторил: — Да! Это всегда происходило рано утром. Когда Мина наполняла их, в комнате было темно и она зажигала свечи. И что более важно, эти мешочки после того, как их стирали, лежали пустыми в течение нескольких дней! Любой мог войти в дом и насыпать в них яд. Я часто ухожу с визитами к своим пациентам, и в доме могут оставаться мои молодые коллеги и ученики. Кто угодно запросто мог бы…
— Да даже и без этого все можно было сделать достаточно легко, — перебил его Гаретт со все возрастающим возбуждением. — Кого-нибудь из слуг могли подкупить, или кто-то специально проник в дом без вашего ведома.
— Да-да. Вы правы! — воскликнул сэр Генри с выражением ужаса на лице. — Как легко, оказывается, можно втянуть человека в преступление!
Гаретт кивнул. И так трудно найти истинного преступника. Но, наверное, кто-нибудь мог заметить чужака, входящего в комнату сэра Генри или Мины. Что, если кто-то из слуг был подкуплен…
— Что вы собираетесь предпринять? — прервал его размышления сэр Генри.
Гаретт бессознательно положил руку на эфес шпаги.
— Не хватает многих звеньев, чтобы сложить всю мозаику. Мне нужно еще немного времени, чтобы кое-что выяснить. Но, возможно, я смогу использовать то, что уже знаю, чтобы убедить короля больше не мучить вас допросами, пока я сам во всем не разберусь и не найду ответы на свои собственные вопросы.
— Все это, конечно, хорошо, но пока вы ищете врагов короля, что будет с моей дочерью? — с тревогой спросил сэр Генри.
Лицо Гаретта мгновенно смягчилось, едва он только подумал о Мине. Она будет принадлежать ему, отныне и навеки. А затем он вспомнил, что она по-прежнему считает своего отца убитым. Глубокая морщина пролегла между его нахмуренными бровями. Когда она узнает, как много он скрывал от нее, она не станет лучше к нему относиться. Это уж точно.
Встревоженный голос сэра Генри вновь прервал его невеселые мысли.
— Что будет с моей дочерью, милорд?
Гаретт мгновенно стряхнул озабоченное выражение со своего лица. Возможно, она и рассердится, но он сумеет ее уговорить простить его. Он просто должен добиться этого.