Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
– Простите, сэр, но вам передали письмо, это срочно…
– Что еще там? – граф махнул рукой, призывая слугу подойти и подать сложенный вчетверо лист бумаги.
Пробежав написанное глазами, он побледнел, суетливо затолкал записку за отворот рукава.
– Дела, Ральф, дела… При дворе столько обязанностей, король держит меня здесь. Ты же помнишь ту историю… – Он сделал скорбное лицо, печально закатив глаза. – Кстати, твоя жена, дочь Бальмера, ты видел ее? Выросла девочка? Стала хороша, нет?
– Нет, не видел, – отрезал Ральф. – Она покинула Боском, уехала на север, к родственникам.
– Умно, очень умно, – протянул Генри, снова принимаясь за замученный им кусок оленины.
Ральф вскоре покинул дом графа Нортумберленда,
Вторым человеком после брата, которого Ральфу хотелось найти, был сэр Мармадьюк Скроуп – с ним они тесно сошлись, когда вместе воевали во Франции. Ральф ничего не знал о нем все эти годы, но помнил, что Скроуп рассказывал о доме в Лондоне, принадлежащем его семье. На поиски этого дома и отправился Перси. Наудачу, без особой надежды на успех, но фортуна оказалась благосклонна – старый особняк на Оулд Бейли бодро дымил трубами, а привратник сразу открыл ворота, когда Перси потребовал сообщить хозяину дома, сэру Мармадьюку Скроупу, о своем прибытии.
Скроуп, почти такой же, каким был давным-давно, лишь немного плотнее и внушительнее, вышел ему навстречу.
– Сэр Мармадьюк! Скроуп! Да будет благословенна дорога, что привела меня к вам! – взревел Ральф, не пытаясь скрыть радости от встречи.
– Сэр Ральф Перси? Перси?! Неужели это вы, друг мой? Живой! Глазам не верю! – удивление на лице Скроупа сменила улыбка. Он шагнул к гостю, с которым некогда воевал плечом к плечу.
Как славно было почувствовать крепкое мужское объятие друга, особенно после встречи с братом. Какая удача, что сэр Мармадьюк здесь, в Лондоне!
– Не ожидал так легко найти вас, Скроуп. Я жив и вполне здоров, как видите. А вы, что у вас? Столько лет прошло, – Ральф с удовольствием разглядывал приятеля.
На красивом, холеном лице сэра Мармадьюка не было ни морщинки, его голубые глаза по-прежнему ярко блестели, разве чуть потемнели некогда очень светлые, почти льняного цвета волосы. Тринадцать лет назад Скроуп считался франтом и теперь не изменил своим привычкам, о чем свидетельствовали расшитый шелком желтый дублет, дорогое кружево рубашки, синий джеркин, украшенный множеством складок.
Как и в доме брата, Ральф невольно вспомнил о своем походном виде и так же отринул эту мысль – он-то никогда не был щеголем.
– В моей жизни нет ничего особо примечательного, – тем временем говорил Скроуп, приглашая Перси пройти в зал. – Служу у лорд-канцлера одним из его многочисленных секретарей.
Он подвел приятеля к столу, вокруг которого вскоре засуетились слуги, выставляя кувшины с вином, блюда с холодным мясом, жареной рыбой, устрицами и овощами, круглыми булочками матичетс [50] и пирогами.
50
Матичетс – маленькие хлебные шарики размером с ладонь, которые приблизительно с 1500 года стали выпекать вместо большой буханки белого хлеба.
– Служба необременительная и неприметная. Последним я особо доволен, потому как в наше время опасно быть на виду. – Скроуп усмехнулся, разлил золотистый херес в серебряные
Он опустошил кубок, вновь подлил вина себе и гостю и с любопытством посмотрел на Ральфа.
– С нетерпением стремлюсь услышать ваш рассказ, Перси. Вы исчезли тогда, под Руа… Я долго надеялся, что вы живы и рано или поздно объявитесь, но вы исчезли, и я поверил – был вынужден поверить! – этим проклятым разговорам о вашей гибели. Куда вы пропали? И где вас столько лет носили черти, Перси?
Воспоминания нахлынули волной, словно все, что случилось тогда, осенью 1523-го [51] , произошло не тринадцать лет назад, а лишь вчера. Воспоминания, которые обрывались в сырой осенней ночи.
– Я очнулся в лесу, раненный, – Ральф пожал плечами. – Полз, куда не знаю сам. Снова очнулся уже в одном доме. Провалялся в постели почти месяц. Потом услышал, что наши застряли под Парижем, но не стал возвращаться в армию. Сел на судно в Кале и отправился в путь, на все эти годы. Перед вами, Скроуп, сидит дезертир и пират.
51
18 сентября 1523 года во Франции (в подтверждение договора с союзной Испанией) высадилась английская армия под командованием герцога Саффолка. Эта военная кампания была частью Итальянской войны 1521—1526 гг., идущей между Францией и Испанией с Англией.
– В то, что вы пират, Перси, я охотно поверю, – усмехнулся сэр Мармадьюк, – а что дезертир… Бросьте! После Руа, когда мы стояли возле самого Парижа, ждали обещанного подкрепления и приказа на штурм, грянули холода. Мы гибли там, черт побери, на этом морозе! Солдаты начали разбегаться, подкрепление так и не подошло, мы отступили, а в итоге Саффолк [52] распустил армию. Так что никакого дезертирства – все по повелению и на благо. – Он многозначительно закатил глаза. – Кстати, тогда я обморозил два пальца и чуть их не лишился.
52
Чарльз Брэндон, 1-й герцог Саффолк (ок. 1484—1545) – фаворит и зять английского короля Генриха VIII Тюдора, муж сестры короля, вдовствующей французской королевы Марии Тюдор.
В ходе кампании 1523 г. Саффолк пересек реку Сомму, разоряя все на своем пути, и остановился лишь в нескольких десятках километров от Парижа, так и не дождавшись обещанного подкрепления от испанского короля Карла V. Не желая штурмовать столицу Франции в одиночку, 30 октября Саффолк повернул от Парижа и вернулся в Кале в середине декабря.
Сэр Мармадьюк пошевелил пальцами, словно решил убедиться, на месте ли они, щелкнул ими – в перстне сверкнул яркой синевой драгоценный камень. Скроуп наклонился к Ральфу, глянул в упор.
– И не помните, кто вас ранил!
– Не помню, – сказал Перси. – Понятия не имею, что случилось.
Он замолчал, вновь безнадежно пытаясь – в который раз! – вспомнить хоть что-то из той ночи под Руа, которая едва не стала последней в его жизни.
– Ночью французы, похоже мародеры, небольшим отрядом пробрались в наш лагерь, – сэр Мармадьюк откинулся на спинку кресла, задумчиво повертел печатку на мизинце. – Они убили несколько солдат, в том числе вашего оруженосца, прихватили с собой их вещи и так же тихо ушли. Мы обнаружили это лишь утром. Вас среди убитых не было, все решили, что вы попали в плен. Мы еще наступали, о дезертирстве никто не помышлял, поэтому такой вопрос и не возник, да и никто не мог так о вас подумать. Ну а потом началась эта неразбериха под Парижем. – Скроуп махнул рукой. – Ваши вещи тоже пропали, остался только меч. Видимо, в темноте не заметили. Я его подобрал и сохранил. Это фамильный, вашего отца?