Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
– В «Белом олене» на Финч-лейн. Я остановился под именем Кардоне, живу последние годы под этим прозвищем. Но не беспокойтесь, я сам еще не раз загляну к вам.
С этими словами Ральф ответно похлопал приятеля по плечу, подхватил возвращенный ему отцовский меч и отправился восвояси.
Сыт, пьян, обуреваем противоречивыми, как перекисший эль в дубовой бочке, чувствами, сэр Ральф Перси вернулся в гостиницу «Белый олень», когда уже совсем стемнело. Улицы Лондона опустели, накрапывал мелкий холодный дождь. Лишь крики фонарщиков да шаги редкого
Поставив рыжего в тесноватую конюшню, он прошел через шумный обеденный зал, отвергнув предложение метнувшегося к нему прислужника отужинать, и поднялся наверх, грузно шагая по истертым ступеням деревянной лестницы. Наступит ли в его жизни тот час, когда он сможет подняться по лестнице своего дома и войти в свою спальню, где ждет его… Мод. Ощущение, что она близко, за той дверью – стоит только пройти пару шагов и открыть ее, – было настолько острым, что он даже остановился на галерее, сжав перекладину перил. «Ты просто устал, раздосадован и пьян», – сказал он себе, зачем-то привычным жестом коснувшись эфеса меча, словно собирался отразить атаку невидимого врага.
– Мессер! – Бертуччо вынырнул невесть откуда, из темноты коридора. – Вы припозднились, я уже начал волноваться… Святой Януарий, какой большой город, столько людей, легко запутаться в улицах.
– Ты ездил по городу? – спросил Ральф, проходя в комнату – очередное пристанище на ближайшие дни. Сколько их будет, этих дней?
– Немного ездил, хотел посмотреть да разузнать, что и как, на всякий случай. Заплатил за день вперед хозяину, тот взял шиллинг. Я спросил, за что шиллинг – у вас солома в матрацах и тонкие одеяла, холодно…
В дверь постучали, оборвав рассуждения Бертуччо на полуслове. На пороге появилась молодая служанка с тяжелым медным кувшином в одной руке и тазом в другой.
– Теплая вода для джентльменов, – бодро сообщила она. Трудно было не заметить многозначительный взгляд, брошенный ею в сторону Бертуччо.
– Bambola [53] , Кэти, ты есть вовремя, – засуетился последний, переходя на свой чудовищный английский, подхватил из ее рук тяжелый кувшин и с грохотом водрузил его на туалетный стол, стоящий у кровати.
53
Bambola (итал.) – милашка.
Кэти устроила начищенный медный таз на столе, ловко наполнила его теплой водой из кувшина и обратилась к Ральфу:
– Что-нибудь еще изволите, сэр?
– Ничего больше не нужно…
Она улыбнулась, небольшая щербинка делала ее улыбку удивительно милой. Пухлые губы цвета красных ягод омелы, пшеничная груда волос, уложенных кренделями кос вокруг головы; светлая, словно у благородной леди, кожа; грудь, не стянутая корсетом, вздымающаяся в кайме простого кружева, – все в ней радовало и манило мужской взор.
– Иди, Кэти, – повторил Ральф.
Она блеснула глазами, молвив: «Какой вы суровый джентльмен, сэр!» – и скрылась за дверью, бросив быстрый взгляд сначала на Ральфа, потом на его слугу.
–
– По-всякому, – бросил Ральф, грузно опускаясь на кровать, затянутую тяжелым балдахином. Раздеться и спать… Он снял ножны, скинул джеркин, расстегнул дублет и стащил сапоги. События сегодняшнего дня толкались, пытаясь вытеснить одно другого. Брат, Генри, граф Нортумберленд, более напуганный, чем довольный его возвращением; сэр Уильям, которому грозит казнь, разгневанная леди Вуд… Мод, жена… утраченные земли… Так быть или не быть? Насколько доблестно бесконечно терпеть пращи и стрелы столь неистовой судьбы иль лучше вооружиться против моря бед и в противостоянии покончить с ним? Или погибнуть…* [54]
54
* Здесь и далее под такой сноской курсивом – аллюзии и цитаты из трагедии У.Шекспира «Гамлет» в переводах Б.Пастернака и С. Богорадо. (Прим. авторов)
Он тряхнул головой, словно сбросив невзгоды на время подальше, в темный чулан, плеснул в лицо теплой воды из таза, потянулся, почувствовав привычную резкую боль в спине.
– Проклятье… Берт, там в кошеле есть… мазь.
Сомнительное удовольствие вспоминать вчерашние нежные женские прикосновения к воспаленному рубцу раны, когда по этому же месту скребут грубые шершавые пальцы оруженосца.
– Дьявол, Берт, нельзя ли полегче?
– Мессер, следовало найти кого понежнее, чтобы справиться с этим делом. Вам не понравилась Кэти? О, я так и съел бы ее…
– Пошел ты к дьяволу!
– Что это за мазь, мессер? Вы успели посетить лекаря? Что-то не припомню, чтобы у вас было такое снадобье! О, и какой зверек укусил вас в шею?
– Посетил… чертова лекаря! – рявкнул Ральф, невольно дотронувшись до ссадины от укуса, и спешно натянул рубашку. – Ступай, Берт, я хочу спать!
Бертуччо ухмыльнулся, собрал разбросанные вещи хозяина и уселся на табурет, как ни в чем не бывало разглядывая меч Перси, что лежал возле кровати.
– У вас новый меч?
– Да, Берт, расскажу позже…
– Хм… странная вышла история, мессер…
– Какая еще история?
– Соверен…
– Какой еще соверен? Ты, кажется, говорил про шиллинг!
– Нет, не тот… Сегодня, когда вы отправили меня проводить донну к воротам…
– И? – нетерпеливо прервал его Ральф.
– Гнедая леди захромала, я посмотрел ее копыто и нашел там, что бы вы думали? Соверен, золотой соверен! Словно дорога к Лондону выложена соверенами.
– И что, diablo?
– Да то, что леди отдала этот соверен мне и сказала, что он – ваш! Вы потеряли золотой в подкове, мессер!
С этими словами Бертуччо разжал кулак, на его ладони поблескивал золотой. Неаполитанец ловко подбросил монету, глаза его смеялись. Ральф перехватил монету в полете, раскрыл ладонь – орел!
– Получишь шиллинг за усердие… мерзавец!
– Какая щедрость, мессер Кардоне!
– Ты свободен, Берт! Я устал!
– И это еще не все, сэр.