Любовь, юмор, море, принц, конь
Шрифт:
Неловко двигая скованными руками, он приглаживал спутанные волосы, поглядывая в зеркало.
— Говори, — немного подумав, разрешила я.
— Вряд ли те двое были простыми рыбаками. Могу ошибаться, но они приехали схрон с оружием проверить. Может время пришло, а может мы нарушили охранки. Нас они опоили какой-то наркотической дрянью, обчистили и… продали.
Рудин замолчал, подворачивая длинные рукава рубашки.
— Продали? Кому продали? — я изумленно смотрела на Рудина.
— Могу ошибаться, но на бои без правил, — проговорил мужчина, осторожно трогая подживающие ссадины на лице. —
— Почему ты так решил? Это могла бы уличная потасовка, — возразила я.
— Тату у тебя на запястье означает, что ты… подарок победителю, — он ткнул пальцем в иероглифы тату.
— Что я? — не поняла, разглядывая темные закорючки.
— Подарок, Смирнова, — он скривился. — Трофей победителя. Потому и одета так. Это изнанка Гонконга. Настоящее дно.
Подарок какому-то мужику, выигравшему бой! Тогда бы он меня… развернул и попробовал, а я не чувствую ничего такого… приятного… или наоборот.
Прислушалась к себе и еще раз осмотрела тело, ища синяки «засосов». На сгибе локтя темнели следы инъекций, я потерла пальцем, но пара пятнышек осталась.
— Это след от укола? — показала находку Рудину. — Мне кололи наркотики? Пытались сделать зависимой? Или так вводили препарат стирающий память?
Он долго рассматривал следы, посмотрел у себя. Но его вены оказались чистыми. Я поймала на себе обеспокоенный взгляд.
— Станет хуже — скажи. А сейчас выясним отделение, к которому приписана эта машина, — Рудин решительно взялся за ручку. — Только давай без фокусов, Смирнова. Пока не найдем мою печатку, никаких посольств и полиций. И лучше тебе это уяснить и молча согласиться.
— Во что ты меня втянул? — я уже смекнула, что не стоимость печатки важна Рудину.
Вещица сама по себе ценность, вернее то, что в камне. Если в нем чип, то на него может быть записано что угодно. И лучше мне не знать что. Сохраннее буду.
Глава 34
— Ты сама втянулась, — ответил Рудин. — Хотела теплое местечко. Ничего не делать, но грести деньги. И в перспективе греть постель босса.
— Хотеть работать и зарабатывать — это нормально. Остальное твои грязные фантазии и завышенное самомнение, — фыркнула я.
— О моих фантазиях на твой счет в Москве поговорим, — пообещал босс. — Выходим, Смирнова. Говорить буду я. Ты стоять рядом, глупо улыбаться, изображая студентку-филологичку первого курса, слушающую Бродского в оригинале.
— Это как? — не поняла я сарказма босса.
— Ладно, объясню доступнее. Попробуй вспомнить как можно больше цифр числа пи, что идут после запятой.
Я удивленно хлопнула глазами, не понимая, глупости задания.
— Вот, Смирнова, то, что нужно! — воскликнул Павел, разглядывающий мое лицо. — Зафиксируй это выражение на лице и не меняй.
Мысленно послала его подальше и решительно открыла дверцу медицинского реанимационного автомобиля.
Оглядела тупик — две глухие кирпичные стены смотрелись друг в друга. Закуток заканчивался забором, у которого были навалены черные мешки с мусором. Вдохнув грудью, обернулась к боссу, когда из-за кирпичного выступа вышел с виду приличный китаец в очках, поправляющий ремень на брюках.
— Бу, — со своей стороны резко ответил Рудин, выходя из-за машины.
Мужчина разочарованно поглядел на меня, поднял два пальца и повторил вопрос Рудину. Босс отрицательно покачал головой, китаец цокнул языком и выскользнул из тупика в шумящую толчею улицы.
— Спросил, сколько ты берешь за час, — пояснил странные жесты мужчины Рудин. — Я назвал цену, но у него столько не было.
Я уже открыла рот, чтобы сказать новоиспеченному сутенеру все, что о нем думаю, как за волосы немилосердно дернули и резко потянули, пытаясь опрокинуть на спину, оглушая истошным визгом на китайском. Не глядя ударила. Крик на секунду прервался, но хватка не стала слабее. Потрепанная женщина-китаянка с блестящими глазами и неряшливо размазанной вызывающе-алой помадой орала в одной тональности, стараясь длинными ногтями оцарапать мне лицо. Не целясь, ударила ее коленом. Охнув, она согнулась, выпустив волосы из рук, Пользуясь ее замешательством, рванула за широкую спину Рудина. Из-за его плеча разглядела стилизованный под национальное одеяние ханьфу алый шелковый халат с поясом и широкими рукавами. Высокая прическа растрепалась, пряди неряшливо торчали. Воинственная китаянка набросилась на Рудина, быстро залопотала, обводя руками пространство тупика.
— Что она хочет? Почему напала на меня? — уцепившись за руку мужчины, испуганно произнесла. — Мы нарушили границы частной собственности?
— В какой-то степени, — в замешательстве произнес Рудин. — Она проститутка. Нелегальная. Работает сама от себя. Этот тупик — ее место работы. Тебя приняла за конкурентку, а меня за твоего сутенера.
— А ее не смущает, что мы вылезли из реанимационного автомобиля?
Босс удивленно глянул на меня и пожал плечами.
— У клиентов свои причуды. Это необычно и… возбуждает, — подал версию Рудин.
Я не стала интересоваться, откуда у него познания во вкусах клиентов. Женщина тем временем порылась в сумочке, достала перцовый баллончик и воинственно потрясла перед носом у босса, не слушая его оправданий. Я поспешила отступить к выходу, перегороженному фургоном, утягивая за собой Рудина. Почуяв за собой победу, китаянка успокоилась и, вытянув из сумочки зеркальце, начала приводить себя в порядок.
— И как клиенты узнают о ней? Выглядит вполне прилично, — я бросила последний взгляд на женщину и вышла за Рудиным на тротуар, по которому тек поток пешеходов, окончивших работу.
— У нее татуировка жрицы любви на виске, — Рудин вчитывался в сине-вишневые прямоугольники указателей названий улиц, к счастью продублированные на английском.
Он постоял пару минут, задумавшись, соображая, куда двигаться дальше. Я разглядывала медленно проезжающие двухэтажные автобусы — отличительную особенность Гонконга, доставшуюся ему от Великобритании в бытность ее колонией.
— Ты откуда знаешь?
— Учил язык, — уклончиво ответил Павел.
— Первым делом выучил самое нужное, — съязвила я.