Любовь, юмор, море, принц, конь
Шрифт:
Рев раненого слона, помноженный на брачные крики стаи бабуинов — музыка ангелов по сравнению с криком, что издала глотка Рудина. С потолка посыпалась пыль, огонь затрепетал, почти затухая, у меня заложило уши. Скорпионье жало уже примеривалось воткнуться в живот, когда Павел сдернул его и швырнул в пламя. Снаружи донесся хоровой ответный вой от островного зверья, безоговорочно признавшего в Рудине лидера и альфу.
— Подданные приветствуют своего короля, — съехидничала я, глядя на обугливающееся тело скорпиона.
— Я догадался, ты
— Ага, промахнулась маленько, — не стала спорить, — хотела ниже. Там бы от укуса распухло, глядишь, еще порадовал бы кого из женщин перед смертью, не все же разочаровывать.
— Язва… сибирская… — прошипел мужчина, меряя меня взглядом.
— Сам первый начал, — пожала плечами, припоминая его критику моих объемов. — А ужин ты снова сжег. И что за мужик, что не может мясо пожарить? Разочарование одно. А еще грубый, циник и хамло. Как ты умудрился свою компанию создать? Отжал у кого-то?
Я кивнула на уголек, в который превратился скорпион. Осмотрела стену за спиной, нет ли там еще непрошенных гостей, сползающихся на тепло в предчувствии скорого дождя, и устало опустилась на сомкнутые под головой руки. Со стороны Рудина послышался тихий, угрожающий рык.
— Девочка, я строил свою империю сам. С нуля. Никакой папа мне ее не дарил. Я тебе не богатый миллионеришко из-за океана, которому еще дед основал компанию, а он ее унаследовал. Все было гораздо серьезнее и… грязнее. В этой игре нет ни плюшек, ни плюшевых мишек. Все не так, как в твоих романах про любовь босса и секретарши, — он откинулся назад, на сцепленные за головой руки, повторяя мою позу. — Спросишь, стоит ли это того… Цена вопроса… Да, стоит…
Отсветы костра играли на застывшем лице, придавая выражению хищности, делая жестким, почти нечеловеческим.
— А как же любовь?
Он нехорошо ухмыльнулся, и я мысленно сто раз пожалела, что задала этому отпетому цинику такой вопрос. И босс "не разочаровал".
— Я о любви мечтал ночами, я ею грезил в тишине, когда однажды днем за солью моя любовь явилась мне. До соли мы не добрались, три дня без устали… — Рудин сделал паузу. — Если продолжить в рифму, то не совсем литературно получается, поэтому опустим. Зацени концовочку, филологичка: " Любовь приходит на рассвете, когда уйдут жена и дети". И чем я хуже того же… ну как его… который: "…не пришла ты ночью, не явилась днем…"?
— Есенин, — на автомате ответила я.
— Не-е-е, этот… Безруков, — и мерзко так улыбнулся, радуясь своей шутке.
Я промолчала, прекрасно понимая, о чем он так и не сказал, спрятавшись за маской циника.
Что же еще вы прячете, Павел Антонович, за цинизмом, переходящим порой в откровенную пошлость? А я точно хочу это знать?
— Я поищу что-нибудь съедобное, пока светло, — резко поднялся босс.
— Угу, — сонно буркнула и закрыла глаза.
Сон моментально утянул в другую реальность. Через время почувствовала,
— Не бойся. Это я, — шепнул на ухо босс. — Дождь начался, костер прогорел. Вместе будет теплее.
Я не стала возражать, когда горячее тело прижалось к спине, и вновь провалилась в сон.
Глава 30
Утро застало прохладой и шумом проливного дождя. Горячий босс исчез, не защищая от холода. Я протерла глаза, с трудом подняла затекшее тело и уставилась на узкую щель входа, куда порывами ветра заносило капли дождя. Павел нашелся тут же. Сидя в раскоряку, он пытался разжечь костер.
— Рано же еще, чего ты сбежал? Или к нам залезло что-то съедобное, ты убил его и пытаешься зажарить?
— Так я не разочаровал? Уже соскучилась? — сощурившись от дыма, спросил мужчина.
— Да не особо, — зевнула, прикрыв рот. — Еды все равно нет. Лучше еще поспать, пока дождь не перестанет.
— Есть еда. Я нашел плоды хлебного дерева. Не знаю, как оно здесь очутилось, но тем не менее. Плоды недозревшие, мякоть поджарить нужно. Вот пытаюсь костер разжечь.
Только сейчас заметила три больших шипастых плода, лежащих у входа.
— Ух ты! Их же сырыми можно есть. Мне предлагали, когда ездила во Вьетнам. Я отказалась тогда. В последний день перед отъездом побоялась пробовать незнакомую еду, — подобралась бочком к выходу, разглядывая добычу босса. — А как ты дерево распознал-то?
— За границей отдыхаешь только ты, а я в отпусках гнус кормлю в болотах Карелии, — огрызнулся Павел, вытирая слезящиеся от дыма глаза.
Пожала плечами, не понимая причину его злости.
— В Карелии тоже ничего, если сам рыбак-любитель. Осенью там очень красиво, — переплела кое-как косу, и, глядя на мучения мужчины, предложила:- Давай, я разожгу костер, а ты пока плоды разделывай.
— Ты же не куришь. Зажигалка в чемодане не твоя. На ней чужое имя, — выгнул вопросительно бровь босс, дождавшись моего кивка, назидательно произнес:- Спички детям не игрушки.
— Тогда давай съедим плоды так, не жаря?
— Можно, конечно, сырым, но рисковать не буду. Живот у тебя еще прихватит. Природа острова уникальна, не хочу, чтобы ты устроила тут Пермское вымирание.
Я задохнулась от возмущения, вспомнив, что во время Пермского вымирания, девяносто пять процентов мировой фауны вымерло от ядовитых газов, заполнивших атмосферу планеты.
Это он намекает, что я засран… Ну, Рудин, блин!
Я кусала губы и пялилась на идущий сплошной стеной дождь, переживая за обидные намеки.
— Можешь сходить помыться. Этот ливень на сутки, не меньше, — снова толсто намекал босс.
Я вернулась на свое место и занялась прической, с брезгливостью прикасаясь к грязным прядям, в который раз ругая себя, что согласилась нарастить волосы.
Хмурилась и покусывала губы, гадая, что Рудин имел в виду, поспешно выставляя меня из пещеры.