Любовь
Шрифт:
— Котик, ты совсем меня не слушаешь!
Она обернулась к нему. «Не стой!» — мучительно выдавил мысль Ваня, но только мысль. А то обидится. Мимо, свиристя шинами по снегу, проехал грузовик.
— Слушаю.
— Неправда! Вот о чем я сейчас говорила?
— О Шопене.
— Котька! — она расцвела и поцеловала Ваню в губы. — Ты совсем замерз!
— Нет, ничего. Чуть-чуть.
— Губы ледяные! Давай еще тут покружимся и спрячемся где-нибудь? Давай?
— М-м-м!
Прятаться было негде. Мысль эту Ваня вертел в голове и так, и эдак, но ни к чему дельному в процессе размышлений не пришел. Вот только холодно. Эта мысль плотно засела в Ваниной умной
— Где-нибудь в торговом центре, да?
Торговый центр «Зеленый» в три часа ночи не работал. Положа руку на сердце, мало что работало в три часа ночи на станции метро «Бутырская». Кроме мороза. И пары тусклых фонарей.
— Или в кафе. Круглосуточном.
Ванина любимая приехала из Вены. Ей казалось, что в Москве не круглосуточные только театральные кассы. С самого утра Ваня пытался намекнуть об этом Беатриче, но ее чары (Ваня, помимо всего прочего, был еще и поэтом) противились любому разговору на прагматическую тему.
— Ванечка, мур?
— Мур.
— Давай играть в слова? — Она изящно поправила воротничок. — Парапет.
— Теплица.
— Артишок.
— Костер.
— Рондо! Знаешь, что такое рондо, котик?
Гуляли они долго. Дорога вдоль шоссе была не самой живописной. Помимо зелени — ее было много, всяких черных деревьев, кустов и недоскошенных травинок, выскочивших, словно прыщи, в промежутках между плитками, — прогулочный маршрут по Огородному проезду мог похвастаться разве что заправками. Туда вести приличную девушку Ване не позволяла совесть. «Кеды… — думал он, теряя чувствительность пальцев на ногах. — Зря кеды. Пиджак… тоже зря пиджак». Потом Ваня подумал о том, что если зря пиджак, то, может, зря и одеваться, и вежливо общаться — а это был путь в никуда. Этому его научило внимательное изучение классической литературы.
— Милая, — он аккуратно сжал ее руку, — может, к тебе домой?
— Ты чего! — Беатриче рассмеялась. — Там же родители.
— Ко мне?
— А там твои! Так холодно? Давай я тебя погрею.
Любимая, не сбавляя шага, начала растирать Ванину ладонь. Боль пронеслась по кровотокам через все его заледеневшее тело прямо в кончики пальцев. Не бывший ранее замеченным в трусливости, гордившийся (заслуженно!) тем, что никто не смел назвать его слабаком ни в школе, ни в студенческие годы, Ваня по-девчачьи вскрикнул.
— Любимый! Нам еще полночи гулять. У тебя телефон совсем вырубился?
— Совсем. А у тебя?
— Конечно, днем еще. Давай так — пойдем куда глаза глядят, а как только увидим где-нибудь теплое место, сразу туда зайдем. Хорошо?
— Угу.
— Миленький, ну чего ты!
— Все хорошо.
— Тогда поцалунок! В щечку!
Беатриче обвила его шею и горячо поцеловала. Вокруг, будто узор от тающей снежинки, растеклось тепло. У Вани подкосились ноги. Любимая прижалась к нему вплотную — и в это чудеснейшее из мгновений кровь прилила к совсем другой части его тела, той, для которой приличного названия не существует, хотя ничего пошлого или грубого в ней нет; двое влюбленных называли ее просто: «часть», — часть собрала все сохранившееся Ванино тепло, и этого тепла хватило, чтобы Беатриче почувствовала ее сквозь пуховик.
— А это что такое? — игриво спросила она.
Ваня нахмурился. Несмотря на некоторую инфантильность, присущую студентам из Европы, его любимая прекрасно знала, что это такое.
— Кто у нас проснулся!
Как при чтении Гомера Ваня, не отрываясь, следил за росписью Ахиллова щита, так и сейчас, наблюдая движения тонкой женской кисти, он не дрогнул. Слегка перебирая пальцами, Беатриче провела рукой по лацканам
Беатриче обжигающе лизнула шею Данта, отошла на пару шагов в сторону заправки и одним движением сорвала с себя абсолютно всю одежду.
Василий К. вышел на работу чуть раньше обычного. Вместо того чтобы сразу идти в офис, он решил на этот раз по дороге заглянуть в цветочный — и выбрать красивый розовый букет возлюбленной из отдела маркетинга и продаж. Возлюбленную звали Ленкой, у Ленки были красивые ноги и прозрачная блузка. И хотя ее строгость не позволяла К. предпринять решительных действий уже не первый месяц, сегодня он почувствовал: сейчас или никогда.
Именно эти мысли крутились в его голове, когда ранним утром тринадцатого января он споткнулся обо что-то на Огородном проезде. Он взглянул себе под ноги и пискнул (совсем как девчонка). На асфальте лежал заледеневший труп молодого парня. Одежда мерзлыми комками валялась около него — и, если не считать свисающего с левой ноги белья, мальчик был совершенно голым. Но что еще больше поразило К. — это огромный, действительно внушающих размеров член, тянувшийся навроде стрелки ко второму трупу, которого К. поначалу не заметил. Голая девушка, бледной кожи которой успела коснуться, в отличие от парня, смерть, лежала, распростав ноги так широко, что это показалось К. даже немного поэтичным. На устах ее догорала улыбка сладостного ожидания.
Василий К. перекрестился. «Жизнь коротка, — подумал он, — а значит, Бог посылает мне сигнал. Времени мало!» Он выбрал две самые печальные розы из своего роскошного букета и положил на холодный асфальт, прямо между двух возлюбленных. Выдержав благоговейную паузу, К. тяжело вздохнул и поспешил на работу — звать замуж Ленку из отдела маркетинга и продаж.
Март. Инфаркт
Бог знает, сколько нужно сил, чтобы весь день, с самого раннего утра, ждать поздней ночи. Ваня терпел проснувшись, терпел, читая Пастернака; в первой половине дня и во второй, осмысленно и краешком сознания. Наконец, ближе к двенадцати часам, семейные стали отходить ко сну.
Первым в его комнату постучался папа. Рассеянно глядя на сына, он очень строго произнес:
— Доброй ночи.
Но Ваня не растерялся. Он собрал всю свою натренированную волю и так уверенно, как только смог, ответил:
— Доброй!
Затем зашла Ванина мама. Она заглянула в его ноутбук (Ваня знал за ней эту привычку) и нежно улыбнулась.
— Спокойной ночи!
— Доброй, — кивнул Ваня.
На экране мерцала физиономия академика Зализняка. Берестяные грамоты много лет не отпускали Ваню полем непаханым тем для выпендрежа.