Любовница бури
Шрифт:
Поль вздрогнула и заторможено мотнула головой. Выкраденные у него воспоминания о лечебнице и короткие обмолвки о прошлом нельзя было считать полноценным рассказом. Да, Баттенберг не ошибся. Эта тема заставила девушку встрепенуться и сбросить сонливость. Теперь она смотрела с интересом. Любопытство было не только чертой ее характера, но и в какой-то степени слабостью.
Баттенберг довольно улыбнулся и выдержал паузу, чтобы немного помучить девушку.
– Его мать ревностная католичка, - наконец-то заговорил он, - не была в восторге, когда у сына проявились неординарные способности. Она сочла это… - Баттенберг подавил смешок, - дьявольским умыслом. И сначала
– А что, если мы не хотим быть избранными? – не удержалась Поль и чуть не хлопнула себя по губам. Все-таки привычка перебивать и спорить однажды окончится для нее плачевно. Но Баттенберг не разозлился, лишь улыбнулся снисходительно.
– Променять величие на посредственную и пустую человеческую жизнь? – презрительно откликнулся он, - поправь меня, если я ошибаюсь, но ты мечтала стать врачом. Ты хотела быть героиней, спасающей человеческие жизни. Значит, уже в принципе не планировала прозябать в болоте обыденности. У тебя есть дар, с которым ты могла бы помочь куда большему количеству людей.
– Я… - Поль растерялась, - уже не знаю, чего я хотела бы. Потому что началась война и такие как вы, начали перекраивать мир по своему желанию.
– Так может быть, такие как ты – могли бы нас остановить?
Поль не знала, что сказать.
Выстоять словесную дуэль со Баттенбергом было куда сложнее, чем с Рихардом. Зловещий хозяин замка был спокоен и рассудителен, а его доводы, как на зло, не лишены логики. Поль и сама недавно размышляла о том, о чем он говорил.
Поэтому теперь она испытала сильное желание ретироваться, пока все ее моральные щиты не рухнули. Ей было бы намного легче, если бы Баттенберг начал цитировать Ницше или бросаться нацистскими лозунгами, если бы он принялся рассуждать о том, что ей с ним или с Рихардом, нужно породить целую армию избранных для использования их на войне… Но его методы были намного тоньше и изящнее и перед ними Поль чувствовала себя беспомощной.
Она в конце-концов девятнадцатилетняя дурочка из пустыни, а не гениальный военный стратег. Она даже в шахматы не играла никогда в жизни. У нее и образования то нет, а сложные слова в книжках она до сих пор читает по слогам. Как ей противостоять этому коварному змею-искусителю?
– Подумай об этом на досуге, - сжалился над ней Баттенберг, словно снова прочитав ее мысли, что, вероятнее всего, так и было, ибо Поль растерялась и перестала возводить защитные стены вокруг своего разума, - но у меня для тебя хорошие новости.
Она изумленно захлопала глазами.
Рихард… может быть, это касается Рихарда? Он жив? Он приедет?
– Скоро в замке состоится праздник, - сообщил Баттенберг и загадочно добавил, - и мы ждем гостей.
Происходящее в замке все больше напоминало готический роман или одну из тех бульварных книжонок, которыми была богата библиотека мадам Амальрик.
Поль уже успела привыкнуть к мрачной и роскошной обстановке жилища Мариуса, портретам, тяжелым шторам, прислуге, снегу за окнами, мраморным каминам и трапезами в роскошной столовой, но судьба подкинула ей новые непривычные обстоятельства: замок ожил, в ожидании гостей. Прислуги стало больше, и теперь она сновала по всем комнатам, вытряхивая пыль из каждого темного уголка и протирая каждую статую или висящую на стене саблю, а из кухни доносились по-настоящему будоражащие воображение ароматы прежде
И, конечно, накануне самого приема, в комнате Поль снова появилась Хелен, чтобы разложить на постели гостьи роскошные, непривычно богатые предметы одежды на выбор. Поль попыталась отказаться и ограничиться простым черным платьем, которое уже считала своим, но служанка настояла на смене наряда, объяснив это приказом хозяина.
В готических романах, как правило, ничем хорошим подобный поворот событий не заканчивался, и Поль тут же в красках нафантазировала себе, что или станет лучшей закуской на балу вампиров или и вовсе обвенчается с Сатаной, который увлечет ее за собой в глубины ада. Сопротивляться было бессмысленно, так что Поль выбрала черное бархатное платье, показавшееся ей самым скромным из всего предложенного, и оставлявшее ее тело, а главное, шею, максимально закрытыми благодаря узкому прямому декольте и стоячему воротничку, вышитому бисером. В довесок к платью шла еще и черно-золотая маска из приятного, легкого материала, поражавшая искусностью, с которой была выполнена.
Хелен зачесала Поль волосы так, чтобы ее облезлое каре не выглядело так по-сиротски, и проводила девушку в просторную столовую, которая в этот раз была полна гостей. Самого Баттенберга видно не было, и Поль растерялась, не зная куда себя деть среди всех этих пестрых, разряженных незнакомцев, общавшихся исключительно по-немецки.
Вокруг нее оживал готический роман, в котором она была пленницей. Чужой, среди всех людей. Вырванной из своего привычного мира. И от того Поль хотелось сбежать быстрее с праздника роскоши и гедонизма. Кусок не лез ей в горло, и она сидела за столом, испуганно озираясь по сторонам, пока услужливый слуга не предложил наполнить ее бокал разогретым вином.
Все присутствовавшие носили маски.
Поль мрачно усмехнулась про себя, что количество людей, скрывавших свои лица, в ее жизни превысило все допустимые нормы. Она без труда догадалась, что подобное требование для гостей было ничем иным, как жестом солидарности в адрес хозяина, вынужденного скрывать свое лицо постоянно. Но менее жутким от этого мероприятие не становилось, и Поль налегала на вино, позабыв даже о том, как пагубно на нее действует непривычный организму алкоголь. Ей нужно было забыться.
Когда девушка уже изрядно захмелела, появился Баттенберг в сопровождении какой-то дамы, настолько густо осыпанной драгоценными камнями, что даже смотреть на нее было больно, так они сияли в теплом свете множества свечей, горящих в помещении. Он бросил короткий, одобряющий взгляд в сторону Поль, и занялся своими гостями.
Кто они, эти люди?
Которые могут позволить себе щеголять драгоценностями, вкушать роскошные яства, петь и смеяться, когда другие погибают в лагерях, умирают от голода в разоренных деревнях, гибнут от ран на поле боя… Когда кого-то мучают в застенках, а кого-то казнят в газовых камерах… Как они могут позволять себе этот омерзительный беззаботный смех и незаслуженный праздник среди катящегося в бездну мира?
И что, черт возьми, они празднуют? Свою победу? Победу, которая означает, что все друзья и близкие Поль мертвы, что не осталось больше сопротивления, всех тех, кто пытался остановить кровожадные жернова войны?
Теперь Поль не могла избавиться от мыслей о том, что владей она куда лучше своими способностями, убила бы каждого из присутствующих, ведь вероятнее всего, они – цвет партийной верхушки Рейха. Распаленный алкоголем мозг вяло перекатывал эти планы, пока Поль не обдало отрезвляющей волной ужаса.