Любовница Леонарда

Песиголовец Виктор Иванович

— Да что ж такого она увидела? — без энтузиазма поинтересовалась Архелия, пряча озябшие руки в карманы тулупа.

— Да Бог его знает и что! — округлила глаза Марфуша. — Верка вроде божилась, что это был какой-то зверь, похожий на обезьяну, видно, сам нечистый! Она пришла в себя уже на улице. Говорит, глянула: а я лежу за калиткой прямо в грязи. Кругом ни души, ночь темная, хоть глаза выколи. А из хаты ни звука, будто и не было ничего.

— Показалось Верке! — не скрывая раздражения, заявила девушка. — Она просто хлебнула лишку у Нилки, та же ведь трезвым

ни одного человека из дома не выпустит! А пьяному и не такое померещиться может…

— Да оно, конечно, так, — вздохнула почтальонша, опираясь плечом о влажный ствол груши. — Но тут еще жару поддал Кондратьевич. Вчера к нему приехал кум из Решетиловки и остался ночевать. Всю водку, которая у них была, они выпили, а захотелось еще, и Кондратьевич решил сбегать к бабе Феньке за самогоном. Когда в первом часу проходил мимо хаты Евдошки, услышал, что там вовсю играет музыка и стоит немыслимый тарарам. Подходить под окна, как Верка, он побоялся, но приостановился и стал прислушиваться: точно гуляют! Стоял, стоял, а потом вспомнил, зачем шел и двинулся дальше. Но вышло так, что к бабе Феньке Кондратьевич-то не попал, а до рассвета бродил по селу, не находя дороги ни к ней, ни к своему дому. Говорит, нечистая сила меня водила кругами! Вот такие дела, Лия!

Когда Марфуша закончила свой рассказ, Архелия с укоризной покачала головой и, махнув рукой, пошла вглубь двора. Ей нужно было насыпать в деревянное корытце зерносмеси для курочек и забрать в сарае снесенные ими яйца.

После обеда девушка собралась в контору.

Но только вышла за ворота, как возле двора остановилась старенькая "Лада" шестой модели. Водитель — хмурый тип стриженый наголо — остался сидеть за рулем. А пассажир — высокий худощавый мужчина лет пятидесяти или около того — вылез из салона и крикнул:

— Здесь живет фермерша Гурская?

— Да, — ответила Архелия, настороженно поглядывая на не прошеных гостей и гадая, кто они такие и что им от нее нужно. — Это я!

Мужчина подошел ближе, грустно улыбнулся.

— А я Сергей… Сергей Антонович, сын покойной Евдокии…

— Вот как? — поморщилась Архелия, вспомнив, что как-то видела его на фотографии. И голосом, исполненным неприкрытого осуждения, поинтересовалась: — Что же вы на похороны не приехали? Не нашлось времени проводить родную мать в последний путь? А я за вами и машину посылала…

Гость замялся, низко опустил голову и обронил:

— Уж так получилось… Прости…

Девушка тяжело вздохнула, окинула взглядом сухопарую фигурку Сергея, отметив про себя, что одет он совсем небогато, и высказала предположение:

— Вы, как я понимаю, приехали за вещами покойной?

— Ну, что ты! — замахал руками мужчина, ничем не показывая, что обижен ироничным тоном племянницы. — Какие там у нее вещи… Я только хочу побывать на кладбище, у материной могилы…

— А, понимаю…

— Ты покажешь мне, где похоронена мать?

— Покажу, поехали…

На кладбище сын Евдошки не удержался, всплакнул.

Архелия отошла в сторонку, чтобы не мешать ему. За ней последовал и водитель "Лады",

Степан, который, как оказалось, был шурином Сергея.

На обратном пути они заехали в магазин. Мужчины накупили конфет и печенья и, вручив кульки девушке, попросили раздать угощение талашковцам. А Сергей протянул ей несколько смятых купюр:

— Возьмите, вы ведь истратились на похороны… Я бы дал больше, но сейчас не могу… Позже я все ваши расходы компенсирую…

Архелия оттолкнула его руку и гневно прокричала:

— Уберите ваши деньги! Бабушка была для меня дорогим человеком, и, похоронив ее достойно, я просто исполнила долг своей совести.

— Да вы не сердитесь! — мягко проговорил Степан, повернув голову к девушке, расположившейся на заднем сидении. — И не осуждайте уж так Сергея! Он действительно не мог присутствовать на похоронах матери.

— Что же такое страшное у него произошло? — с издевкой осведомилась Архелия.

— У Сергея в тот день, как назло, сильно обострилась язва, и он даже ходить не мог! — спокойно пояснил Степан. — Кстати, послезавтра ему ложиться в больницу, предстоит операция…

— Ну, простите тогда! — буркнула девушка. И, смягчившись, прибавила: — Я же всего этого не знала. Вот и напустилась с упреками…

— Спасибо тебе, что похоронила мою мать, что была с ней в ее последний час! — произнес Сергей с волнением и, отвернувшись к окну, кулаком вытер глаза.

Когда подъехали к дому Архелии, она пригласила мужчин в дом и, хоть они дружно отказывались, усадила за стол обедать.

А на прощание надавала им гостинцев — домашней колбасы, копченого сала, сливочного масла и целое ведро смальца.

В конторе фермершу ожидало неприятное известие: Клавдия Васильевна объявила, что уходит на пенсию.

— Не обижайся, Лия, но мне надо заниматься правнуками! — виновато улыбаясь, объяснила она. — Внучка моя, Катька, возвращается в школу после декрета, а детей оставляет на меня. Больше не на кого…

— Так их же можно устроить в детсад! — расстроено проговорила девушка. — Там и уход, и кормежка вроде неплохие…

— Старшего, Петьку, можно, конечно, и в садик отдать, а как быть с Олежкой? Ему-то всего полтора годика! — вздохнула бухгалтерша. — Я просила Катьку посидеть еще дома, куда спешить? Ведь свою заплату отдаю ей, а это деньги посолиднее, чем станут платить в школе. Но Катька ни в какую! Хочу, говорит, быть между людьми, соскучилась по общению, по коллективу.

Архелия грустно развела руками:

— Ну, Катьку понять можно… А вот что я буду делать без вас — это вопрос….

— Да я уже все обдумала, — Клавдия Васильевна встала из-за стола и, подойдя к девушке, стоявшей у порога, обняла ее за плечи. — Хороший помощник у тебя есть — Жорка Жадан! Сделай его своим заместителем, он не подкачает. А что касается бухгалтера… Единственный выход — идти на поклон к Тоньке курносой, она же экономист по образованию, когда-то работала плановиком в совхозе. Пусть передаст свой магазин дочке, а сама становится у тебя главбухом.