Любовный контракт

Ларк Софи

Она кивает.

– Я смотрела «Затерянные в снегах» каждое Рождество.

У меня в груди снова щемит.

Риз, наполняющий кружку зефиром больше, чем какао, мои родители, играющие в криббидж, мамин смех, когда она переворачивает карты, я, потеющий перед камином, потому что умолял включить его, хотя на улице шестьдесят шесть градусов¹⁵. На экране телевизора, украшенного мишурой, молодая версия нашей мамы кружится по заснеженному Центральному парку…

–

Мы тоже, - говорю я.

– Твой отец не расстроился? Я не должна была…

– Он не расстроился. То, что ты здесь, пошло ему на пользу. Ему нравится с тобой разговаривать.

– Правда?
– Кончики ее ушей становятся розовыми.

Я знаю, что ей это необходимо, она откровенно призналась мне, что ей нравится заботиться о людях.

Я мог бы предположить, что она попытается позаботиться о моем отце. Но совершенно не верил, что это сработает.

– Ты должна была заметить, что сегодня он выглядел лучше.
– Я прочистил горло.
– Я благодарен тебе.

Тео опускает голову.

– Я ничего не сделала.

– Он точно не надевает чистую рубашку ради меня.

Она смеется.

– Мне нравится твой отец. Он честный.

– Это точно.
– Я бросаю на нее сердитый взгляд.
– И почему в этой фразе я слышу упрек?

Ее выражение лица дерзкое.

– Угрызения совести?

– Я честен.
– Я подхожу ближе.
– С тобой.

Она вздергивает подбородок, складывая руки на груди.

– Тогда поделись со мной, что сказал твой отец, когда уходил.

Я заведен.

– Откуда ты знаешь, что мы говорили о тебе?

Она пожимает плечами.

– Ты не такой уж хитрый. Так что? Я думала, мы притворяемся, что встречаемся?

– Не для него.

– Я думала, ты сказал для всех?

– Мой отец не знает Ангуса. Они никогда не встретятся.

Она хмурится.

– То есть правила не для всех? Ты так много говорил об этом - о том, что мы не можем никому рассказать правду.

– Ну, ты не можешь.

– Но ты только что это сделал!

– Я сказал - ты не можешь.

Тео возмущенно смотрит на меня.

– Разве это справедливо?

– Потому что моя лучшая подруга — не Мартиника.

Она из всех сил старается сделать вид, будто не понимает, что я имею в виду.

– Мартиника ничего бы не сказала…

Это так неубедительно, что я бросаю на нее долгий осуждающий взгляд и качаю головой.

– Тео. Я знаком с ней.

– Она бы никогда…

– Я говорил с ней. Она рассказала мне все о тебе за десять секунд. Это она дала мне твой номер социального страхования; я получил его даже не в результате своих исследований.

Тео прекращает попытки убедить меня и закрывает лицо рукой. Она делает вид, что сердится, но я на сто процентов уверен, что это потому,

что она улыбается.

– Послушай, - говорю я.
– Я понимаю, что она твоя лучшая подруга. Лично я нахожу ее восхитительной. Но, пожалуйста, давай не будем рисковать нашим временем, деньгами и, возможно, единственным шансом на эту сделку из-за неспособности Мартиники держать язык за зубами.

Тео вздыхает и опускает руку.

– Ладно.

Она соглашается, но мне не нравится, что она выглядит побежденной. Это расстраивает меня. Ее плечи ссутулились, а голова понуро опущена.

– Что не так?

– Ничего.

– Ну же. Выкладывай.

Она вздыхает, а потом выдает.

– Это отстой!

– Что?

– Лгать ей! Я не хочу звонить ей только для того, чтобы сказать неправду. Теперь мы меньше разговариваем, и это странно и несправедливо! Ты можешь нормально общаться с отцом, а мне не с кем поговорить о… всякой ерунде.

– Ты можешь поговорить со мной.

Она закатывает глаза.

– Не обо всем.

– О, я понял, в чем проблема… ты хочешь посплетничать обо мне.

– Или выпустить пар.
– Тео хмурится.

Нет ничего менее пугающего, чем хмурый взгляд Тео. Мне хочется обнять ее и поцеловать в нос, но это не поможет нашей нынешней ситуации. Более того, скорее всего, именно об этом она и хочет рассказать Мартинике: Мой фальшивый парень дарит мне снисходительные поцелуи, когда я на него обижаюсь.

– Почему ты улыбаешься?
– сердится она.

– Я не улыбаюсь.

– Ты же понимаешь, что я смотрю прямо на твое лицо?

– Хорошо.
– Ухмылка прорывается наружу.
– Ты меня поймала.

– Что, черт возьми, смешного?

– Ты мне скажи - ты тоже улыбаешься.

– Нет, не улыбаюсь!
– Тео кричит, и при этом действительно улыбается.

Мы оба ухмыляемся как идиоты, с наших рук капает мыльный раствор.

– Соберись, - я брызгаю в нее пеной.
– Ты нас выдашь.

Она смахивает полотенцем пену, посылая целое облако прямо мне в лицо.

– Я — Мата Хари секретов.

– Ты знаешь, что Мату Хари застрелили?

– Вот черт, - кухонное полотенце Тео замирает в ее руках.

Ненавижу то, что я ей сказал.

Этой ночью я лежу в постели, борясь с желанием прокрасться по коридору в комнату Тео.

Каждый раз, когда ворочаюсь, я думаю, делает ли Тео то же самое. Интересно, ей жарко и неспокойно, как мне, ее мучают воспоминания о прошедшей ночи… или она уже давно спит.

Однажды я даже выскользнул из кровати и встал в коридоре, прислушиваясь. Но без жужжания вибратора невозможно понять, спит она по ту сторону двери или нет.