Любовный треугольник
Шрифт:
– Ты соврала…
– Потому что, если бы сказала правду, ты бы меня не послушал….
– Ты отказалась от нашей любви…
Быстро-быстро мотаю головой, накрывая его ладони своими и чувствуя, как сердце еще немного и разлетится на тысячи частей.
– Я никогда не отказывалась от нашей любви… Просто.. – судорожно вдыхаю, - я просто хотела, чтобы ты был счастлив, Давид.
Он тяжело прикрывает веки, упираясь своим лбом в мой и дышит так же, как и я – открытым ртом, медленно и глубоко…
Будто даётся ему это также сложно,
– Что же ты наделала, Оля…
Проведя носом по моим волосам, рывком прижимает меня к себе, а я в этот момент будто в пропасть лечу. Теряю опору, не чувствую земли под ногами.
Ладонями вжимаюсь в каменную грудь, слыша, как за ребрами лихорадочно колотится его сердце.
Зажмуриваюсь, по щекам текут слезы. Ноги слабеют, стоять удаётся через силу. Сгребаю в кулаки белую рубашку и тихо всхлипываю.
– Что ты наделала…
Не помню, когда Давид сжимал меня так сильно. В последний раз между нами всё было иначе. Он был сильным, но жестким, даже в чем-то жестоким, сейчас же… сейчас он просто душит меня, так сильно прижимая к себе, а я готова вот так умереть в его руках…
– Давид… - шепчу ему в шею, глотая огромными порциями его запах и позволяя ему медленно убивать себя снова и снова.
Как три года назад, как два месяца назад… всегда… так, наверное, будет всегда…
– Не нужно было делать этого, Оля… Нужно было сказать мне… - резко оторвав меня от себя, строго, даже яростно смотрит мне в лицо, - Нужно было сказать! – выкрикивает, а потом снова прижимает к себе.
Ответить мне нечего… Я не знаю, что сказать… Что жалею о том, что потеряла его? Да, я жалею… Я каждый день оплакиваю нашу судьбу, которая могла бы быть другой, если бы его семья жила по иным законам.
– Я бы все равно не смогла так с тобой поступить… Ты заслуживаешь быть счастливым…
– Я был бы…
– Ты и сейчас счастлив…
Давид не отвечает.
Минута, две, три… десять… Вечерний ветер треплет мои волосы, гуляет по голым ногам.
Мимо нас проходят прохожие, проезжают машины, а мы стоим, не замечая вокруг никого и ничего…
Ещё одну секунду, хотя бы одну…
Перед смертью не надышишься, говорят, а я пытаюсь. Хватаюсь за последнюю возможность и позволяю себе хотя бы каплю этого счастья – почувствовать себя снова любимой…
Опытные знатоки утверждают, что время лечит, но никто никогда не говорит сколько должно пройти этого времени, чтобы вылечить израненное сердце и полюбить другого человека…
Три года мало, теперь я знаю это точно…
Взорвавшаяся в груди буря постепенно утихает. Я мягко отстраняюсь от Давида, вытирая при этом слезы, а он разжимает руки, выпуская меня.
Отступаю на шаг, осмелившись взглянуть в его глаза.
От того, что в них больше нет налета ненависти и обвинения меня как будто в невидимую стену с размаху отбрасывает. Видеть его снова таким, каким он был раньше – невыносимо. Будто я снова восемнадцатилетняя девчонка, а он только
– Давид… то, что ты узнал – это ничего не меняет… - проговариваю тихо, справляясь с болью в груди.
– Я бы никогда тебе не призналась. И если бы не Мариам…
– Это не Мариам. Демьян слышал ваш разговор…
Вот оно что…
– В любом случае… ты не должен был узнать…
– Это ты не должна была решать за меня что мне нужно, а что нет.
– Попытайся понять меня пожалуйста…
– Не могу. Я не могу, Оля! Мы могли бы быть вместе сейчас....
Опускаю взгляд и набираюсь сил.
– Давид, теперь уже поздно представлять как было бы. Давай мы оба об этом забудем. – Заметив проезжающий мимо автомобиль с шашками на крыше, спешно поднимаю руку. Водитель тут же включает поворот и подъезжает к тротуару. Снова встречаюсь взглядом с Давидом, – То, что ты узнал ничего уже не изменит, правда ведь?
– Оля...
– Нет, послушай, пожалуйста. Я сделала так, как считала нужным в тот момент. Но теперь всё иначе. Мне не восемнадцать. А у тебя есть семья. Нам нужно жить дальше. Мы оба понимаем, что… ничего бы у нас не получилось. Рано или поздно, но что-то бы сломалось. Или нас бы сломали…
– Это не так. Я бы не позволил.
– Ты не знаешь, как было бы. Никто не знает. Поэтому пожалуйста, давай сделаем вид, что ничего не произошло. Так правильно. Так должно быть.
Проглотив гигантский ком в горле, в последний раз смотрю на Давида и как можно быстрее сажусь в машину.
Пока мы отъезжаем, роняю голову на подголовник, чувствуя на расстоянии его взгляд, пока мы не скрываемся за поворотом.
28 Давид
Она мне даже не жена, Но перед нею я в ответе, Все потому что мне она Теперь дороже всех на свете.
(с) Сергей Любавин - Эта женщина
Оля уезжает, а я запрокидываю назад голову, с усилием стараясь принять новую для себя реальность…
Происходящее кажется каким-то извращенным сюрреализмом… Словно там сверху кто-то решил хорошенько надо мной поиздеваться…
Запускаю пальцы в волосы и сгребаю их в кулаки. Сердце из груди будто ломом выдирают.
Она любила… Всё это время она любила…
«Я не отказывалась от нашей любви. Я просто хотела, чтобы ты был счастлив»…
Что же ты натворила, Оля?
Разворачиваюсь и бреду к ресторану. Тяжело опускаюсь на ступени, зажав кулаками глаза до разноцветных точек.
Я ведь пытался понять, как она так резко поменяла своё мнение на счёт нас. Найти ответ на единственный вопрос – почему? Ведь еще за ночь до того разговора обнимала меня и шептала, что любит…
Но потом вспоминал брошенные ею слова и всё внутри меня верило им. Я знал, что она испугалась. Думал, что за жизнь свою свободную испугалась, за ответственность… а она… испугалась за меня…