Любовный треугольник
Шрифт:
Теряю какую-либо связь с миром.
Сердце будто извергло порцию цианистого водорода и стремительно распространяет его с кровью по организму.
– Я даже не знала, что у нее кто-то есть… - пульс разрывает вены, голос сестры искажается, как звук зажеванной пленки, - она ничего мне не говорила. Я не понимаю почему… - зато я понимаю... Прикрываю веки, чувствуя, как конечности наливаются тяжестью. Внутри меня заводится часовая бомба, - оказывается, она вместе с Петром уже больше полугода. Он врач.
– тикает, накачивая клетки ядом. Травит. Убивает, -
Мариам замолкает, а я смотрю перед собой. Не чувствую ничего. Мотор заглох и не продает признаков жизни.
Не замечаю, как медленно поднимаюсь.
– Давид?... Давай я все же скажу ей о том, что ты разводишься. Или сам позвони. Слышишь?
– Не смей этого делать.
– Но…
– Выйди Мари.
– Что?
– растерянно всматривается мне в лицо, - Давид, ты позвонишь?
– Выйди пожалуйста, Мариам.
– Давид…
– Я сказал выйди, - ору не своим голосом.
Всхлипнув, Мари быстро выбегает из кабинета, а я, ощутив неподъемную тяжесть на плечах, опираюсь ладонями на стол. Вдох, выдох, циркулирую воздух. По рукам струится электричество, и не в силах его контролировать, я смыкаю пальцы на краю стола и рывком опрокидываю его, отшвыривая на метр вперёд. Компьютер, документы, чашка с блюдцем - все летит на пол. Под треск пластика и звон керамики запускаю пальцы себе в волосы.
Грудь раздирает вопль.
73 Давид
Знаешь, я все ищу тебя здесь по ночам Знаешь, я все еще бесконечно люблю Я все время искал тебя, тупо искал И как будто нашел, но опять потерял (с)NЮ
Пустота, как те лангальеры, которые пожирали вчерашний день, жрёт всё моё прошлое.
Наше знакомство с Олей… Первый целомудренный поцелуй в машине, когда она меня сама поцеловала, а потом настоящий возле клуба, после которого всё перевернулось с ног на голову. Её звонкий смех, когда мы смотрели какой-то фильм в машине, потому что ни у меня дома, ни у неё мы этого не делали.
Нам всегда было «нельзя». С самого начала наши отношения строились на проклятом «нельзя»…
Впившись зубами в воспоминания, эти твари жрут наш первый раз, разговор, после которого я сломался внутри и вернулся к жизни только спустя три года. Все редкие встречи, взгляды…
Всё это остаётся там, откуда больше не достать.
А брошенное давно признание Оли о том, что она не выйдет замуж за того, кто ей нравится стало пророчеством на всю жизнь…
Вот только теперь она выйдет… не за меня.
Зажмурившись от того, как в очередной раз дергается сердечная мышца, опрокидываю в себя коньяк.
Он ни черта не помогает. Наверное, забыться в нем можно, когда хочешь этого. А я не хочу. Забываться и забывать её не хочу. Два года… семьсот пятьдесят дней без неё… и в каждом этом дне была как минимум минута крошечной надежды на то, что однажды я снова утону в ней, а она – во мне.
Оперевшись локтями на колени, роняю в ладони голову.
Внутренностей
В дверь раздаётся звонок, но я не открываю…. Сижу в коматозе. Я в таком анабиозном состоянии вот уже несколько часов. Как домой дошел не помню.
Во второй раз он звучит настойчивее, а после пары минут моего игнорирования, в замочной скважине прокручивается ключ.
Шуршание пакета, шаги, и низкий выдох.
Поднимаю голову, встретившись глазами с Демьяном.
Он сканирует стол, на котором почти пустая бутылка и рюмка, а потом скидывает с себя куртку и вешает её на спинку стула. Достает из буфета вторую рюмку, ставит на стол и достает из пакета новую бутылку коньяка. Откупорив её, наливает себе и махом выпивает. Тоже самое проделывает во второй раз, наполнив вместе со своей и мою.
Выудив из пакета мясную нарезку, бросает на стол. Туда же уже нарезанный слайсами лимон.
Пьём молча. Он закусывает, я – нет.
– Дава, по поводу свадьбы… - говорит после пары-тройки доз коньяка, - мы не можем не пойти…
– Вы обязаны пойти, - кручу в пальцах пустую рюмку, а потом перевернув её вверх-дном, толчком отправляю вперед. Демьян ловит её у края, не позволив упасть на пол. Подталкивает обратно ко мне. – У Оли должны быть рядом родные люди в этот день.
Достав сигареты, подкуривает, а мне даже дым не лезет в легкие.
– Может, вам все же поговорить? Бля, ну не верю я в эту любовь.
– И что ты прикажешь мне ей сказать? Привет, любимая, я развелся, теперь люби меня снова?
– Ну ты же так и планировал, разве нет? Или ты не собирался к ней ехать после развода?
Рывком встаю из-за стола и отхожу к окну. Опираюсь на подоконник ладонями.
– Собирался. Если бы у неё никого не было. А сейчас…
– Сейчас она может просто согласиться выйти за кого-то, чтобы не чувствовать себя одиноко.
Отрицательно мотаю головой.
– Это же Оля. Она не пойдёт замуж из-за одиночества. Только если уверена в своём выборе и по-настоящему счастлива.
И когда я озвучиваю эти слова, они как ядовитые змеи жалят сознание.
Оля бы не согласилась на такой шаг без чувств. Значит, полюбила другого… На этот раз по-настоящему. Не как того Лёшу. После пережитого она бы не решилась снова на «залатывание» дыр.
– И что теперь? Это всё? Конец?
Пальцы складываются в кулаки, сердце дробит ребра.
Конец у нас был давно.
Я рассчитывал на новое начало. Начало без шлейфа вины, без слез и вопросов «а что, если бы?».
Только начало это было отложенное на неопределенный срок. Срок, за который она научилась быть счастливой… А я не имею права рушить её счастье.
В какой раз за эту жизнь уже? Как не появлюсь, у неё всё идёт наперекосяк. Может, не встреть меня, её судьба сложилась бы иначе. Ни слез, ни мук выбора, ни ответственности за чужие жизни. Не было бы у неё всей этой боли, которую она через себя пронесла, и с которой жила целых три года.