Люди государевы

Брычков Павел Алексеевич

— Заходи!

— Пусть перед всем войском говорит! — крикнул Васька Мухосран.

— Верно!.. Верно!.. Пусть говорит!.. — эхом отозвалась площадь.

— Извет надобно являть в съезжей!.. — начал было Сабанский, но его заглушили недовольные крики. На шум вышли на крыльцо все, кто был в избе: Щербатый с Бунаковым и Патрикеевым, подьячий Чебучаков, Старков, атаман Москвитин, братья Копыловы, сыны боярские Юшка Тупальский, Васька Былин…

— Руки развяжите ему! Перед войском дурна не учинит! — крикнул Иван Володимирец.

Сабанский вопросительно глянул на Щербатого. Тот кивнул,

Сабанский достал нож из ножен и перерезал веревку.

— Верно ли, Григорий, что знаешь великие царственные дела и на кого? — громко спросил Федор Пущин.

При этих словах над толпой повисла мертвая тишина. Слышно стало, как чирикают воробьи и внизу на посаде брешут собаки.

— Верно! — выкрикнул Григорий. — Перед всем миром объявляю, что знаю великое царственное дело на воеводу Оську Щербатого!

При этих словах он ткнул пальцем в сторону Щербатого. Тот покачнулся будто от удара, побагровел и, злобно сверкнув глазами, воскликнул:

— Какое ты дело на меня знаешь, говори!

— Сие объявлю токмо особому московскому следователю! Дабы царственное дело тут не замерло!

— На глухой извет кнут есть! Пытать доносчика! Сразу правду скажет! — крикнул подьячий Василий Чебучаков.

— Заткнись, заединщик воеводский! — оборвал его Васька Мухосран и, обернувшись к собравшимся, взмахнул сорванной с головы шапкой:

— Братья казаки! Всем вам ведомо, что первый воевода давно крестное целование государю забыл и радеет лишь ради собственной корысти! Добрый и честный воевода стал бы нас, холопов и сирот государевых, разорять и калечить в убыток государеву интересу? А ныне на него великие царственные дела явлены не напрасно! Все к тому шло! Я вас спрашиваю: может ли сей клятвопреступник городом управлять? Чаю, не может! Откажем ему всем миром и всем же миром подадим челобитье государю!..

— Отказать кровопивцу!.. Верно, Васька!.. Хватит терпеть! — раздались выкрики в толпе.

— Мухосран, ты говори, да не заговаривайся! Я на воеводство государем поставлен! А Подрез на меня поклёп возводит!

— Следователи разберут!.. Братцы, явите волю свою!

— Мухосран, чего ты на круге верховодишь? У войска атаман есть! — крикнул Васька Былин.

— На круге все равны! Пусть атаман волю круга испросит! — сказал Васька.

Атаман Иван Москвитин, стоявший на крыльце, шагнул вперед, оперся обеими руками о перила и прокричал:

— Супротив государева воеводы, полагаю, идти войску не след!.. Полагаю…

— Ушник воеводский!.. Продался за винную чарку!.. Пошел вон! — прервали его возмущенные голоса.

— Казаки, явите волю свою! — взял быка за рога Федор Пущин. — Может ли князь Осип с явленным на него государевым делом городом управлять и суд над нами вершить?

— Не может!

— Не хотим быть под его судом! — раздались дружные возгласы.

— Иосип Иванович, тебе всем городом от управления отказано! — объявил Федор Пущин.

— Я вашему воровскому кругу не подчиняюсь! Без воеводы государев интерес утратится! Кто городом управлять станет?! — в гневе прокричал Щербатый.

— Илья Микитич да дьяк Борис Исаакович без тебя управятся! — воскликнул пасынок Ивана Володимерца, Степка. — Так, Илья Микитич?

— Я против войска

не пойду!.. А с делами управимся! — ответил Бунаков.

— Илейка, вор, пожалеешь о том! — прошипел с ненавистью Щербатый и объявил громогласно:

— Сие скоп и бунт! С изменниками дел иметь не желаю и от управления городом отхожу до государева указу!

Щербатый сошел с крыльца и торопливо зашагал к своему двору.

— Сам изменник!.. Штаны не потеряй!.. — заулюлюкали ему вслед.

— Григорий, на одного ли воеводу царственное дело явил али еще на кого? — спросил Семка Паламошный Подреза.

— Являю слово и дело на заединщиков и советников воеводы Петьку Сабанского, Ваську Старкова, Ваньку Широкого, Ваську Былина, Гришку Копылова, атаманишка Москвитина, Митьку Белкина…

Тут Подрез сделал паузу, думая, кого бы еще назвать, но тишину прорезал крик Васьки Мухосрана:

— Бей изменников, кои крестное целование забыли!

Васька устремился на крыльцо, за ним братья Кузьма и Данила.

Петр Сабанский, выставив перед собой руки, возопил:

— Вы ж поклялись, что крови не будет!

— Мы вас и без крови отделаем! — весело крикнул Васька Мухосран.

Как ни сопротивлялся Сабанский, братья стащили его с крыльца, повалили на землю и стали остервенело пинать воеводского советника ногами. К ним присоединился Федор Пущин. Подьячий Василий Чебучаков, не дожидаясь, когда его схватят, неожиданно ловко скакнул с крыльца и побежал под гору к недостроенным новым воротам. Его примеру хотели последовать и другие, но не успели. Семка Паламошный догнал Василия Старкова и подножкой сбил на землю. Вдвоем с братом Богданом они поволокли Старкова к луже и стали таскать его по грязи. К ним подбежал крестьянин Фома Леонтьев и перетянул ненавистного приказчика ослопом по хребтине. Старков взвизгнул, Леонтьев схватил его за волосы и ткнул несколько раз лицом в грязь, приговаривая: «Попробуй, попробуй нашей землицы!»

По соседству с ними таскали за бороду и били под ребра Ивана Широкого Степка Володимирец да Федька Батранин. Пронька Аргунов да Мишка Куркин с помощью трех казаков молотили вовсю Ваську Былина… С крыльца Бунакову было видно, как вокруг советников Щербатого, коих назвал Подрез, грудились, будто мухи вокруг паутов, казаки и избивали воеводских заединщиков. К стене съезжей прижался бледный Петр Терентьев и молил Бога, чтоб кто-нибудь не вспомнил о нем, из тех, кого он не записал в плотничью артель.

В разгар избиения раздался крик Васьки Мухосрана:

— В Ушайку пометать бл…диных детей!

Услышав это, Бунаков во всю мочь закричал:

— Казаки, без указу государя накличем на себя опалу! В тюрьму их!

Разгоряченные казаки нехотя оставляли свои жертвы. Избитых, грязных, с разбитыми носами и губами воеводских советников свели воедино и окружили плотным кольцом.

— Явку Подрезову записать надо, Илья Микитич! — подбежал возбужденный Васька Мухосран. — Пред всем войском записать!.. Бунаков кивнул в знак согласия и приказал своим денщикам Мешкову и Тарскому вынести из избы стол. Денщики поставили стол у крыльца. Сенька Паламошный и Федька Батранин следом принесли стул, чернильницу, бумагу и деревянный стакан с гусиными перьями.