Люди греха и удерживающие
Шрифт:
На новом рабочем месте я сначала выполнял техническую работу для доктора экономических наук Юрия Николаевича Нетесина. Случайно оказалось, что мы с ним земляки – родились в г. Мелитополе и даже жили одно время на соседних улицах около железнодорожного вокзала.
Юрий Николаевич очень много сделал для моего интеллектуального развития. Рекомендовал читать правильные книги, обсуждал со мной их содержание. Как-то раз, работая по его заданию, я спросил, как переводится с польского языка на русский одна фраза. Юрий Николаевич перевел. А потом, как бы между прочим, заметил, что вообще-то украинский наполовину состоит из польских слов, и если посидеть со словарем с месяц над текстами, то польский язык можно легко освоить. Это было как замечание
Вскоре я защитил диплом в университете и стал экономистом. После этого мне поручали уже простейшую исследовательскую работу. В институте составлялись Прогноз развития народного хозяйства и Схема размещения производительных сил республики. Для этих директивных документов я разрабатывал разделы, посвященные функционированию социальной сферы: образования, культуры, медицинского обслуживания, социального обеспечения. Горизонтом прогнозирования был 2000 г.
Знал бы я тогда, что произойдет за эти годы! Прогнозирование то основывалось на гипотезе о том, что экономика и социальная сфера будут развиваться прямолинейно, без всяких катаклизмов. Оказалось, законы диалектики действуют в отношении социалистического строя точно так же, как и в отношении капиталистического. Была создана мощная материально-техническая база, которая требовала для дальнейшего развития изменения производственных отношений, в частности – допущения частной собственности, а в прогноз развития экономики это обстоятельство никто не закладывал.
Мы, кстати, в отделе политэкономии часто обсуждали тему допущения развития частной собственности при социализме, пытались осмыслить опыт других социалистических стран в этой области, но сталкивались с нехваткой данных. Дискутировали мы и по многим другим актуальным вопросам. Обсуждение обычно шло во время перекуров на лестничных площадках, которые представляли собой своеобразные дискуссионные клубы. В дискуссиях принимали участие, помимо нас с Юрием Николаевичем, мои коллеги Владимир Петрович Павук, Язеп Вацловович Курсиш.
Иногда дискуссии затягивались до позднего вечера, и нас выгоняла на улицу уборщица. Тогда мы шли спорить в кафе «Саулите», что было на ул. Гоголя, поблизости от здания Академии. Но самым уютным местом для научных споров была общепитовская точка на углу улиц Карла Маркса и Петра Стучки – там подавали сильно разбавленное красное газированное вино в больших стеклянных кружках для пива. За такими своеобразными кубками мы чувствовали себя совсем как древние греки, которые считали, что чистое вино во время бесед могут пить только дикие варвары. Все в этой точке общепита очень походило на собрание греческих философов из платоновского диалога «Мир» – неспешные рассуждения об истине, искусстве, дружбе, любви, полутемный зал, похожая на нимфу молодая продавщица в белом переднике.
Отдел политической экономии, в котором я работал, возглавлял сам директор. Он набрал к себе в отдел много молодежи и серьезно с ней занимался: помогал повысить квалификацию и подталкивал к защите диссертаций, то есть выполнял функции удерживающего. Я попал, что называется, в струю. Быстро сдал все необходимые кандидатские экзамены и начал писать диссертацию. Такие же возможности были и у других моих молодых коллег по отделу.
В институте я познакомился с Инной – молодой красивой выпускницей Политехнического института. Вскоре она стала моей женой. Инна была из семьи железнодорожников.
Работа в Институте экономики не сводилась к изучению литературы, написанию научных отчетов и выступлениям на семинарах и конференциях. Мы дружно жили
Ныне адрес высотного здания – Академическая площадь, 1, а раньше это была улица Тургенева, 19. Великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев оскорблял чувства нового руководства Академии своими гениальными литературными произведениями и поэтому его показательно наказали – ушли с улицы его имени.
Более того, в начале 90-х у этой сталинской высотки президент Академии Янис Лиелпетерис приказал отрезать металлическую верхушку шпиля в виде звезды в обрамлении венка из дубовых листьев. После этого идеологического «обрезания» высотка стала сильно походить на минарет – башню, с которой мусульманские священники-муэдзины призывают верующих к молитве. Там, на самом верху высотного здания, как раз есть такая площадка, откуда как на ладони виден весь город. Мы в юности любили ходить на эту площадку в романтических целях и кричать сверху разные глупости. Теперь это площадка, видимо, будет служить национально настроенным идеологам местом для публичной проповеди концепции советской оккупации. Я ощутил эффективность проповедей с минаретов однажды на себе во время туристической поездки в Египет. Ни слова из того, что вещал муэдзин с вершины высокой башни, я не понял, но чуть было не перешел в мусульманство из-за громкости и назойливости повторения его призывов. А может быть, уже тогда, в советское время, дальновидные люди во власти готовились к надвигающейся исламизации Европы? Ответа на эти вопросы у меня нет.
Возвращаюсь к своему повествованию о советских временах. В 1984 г. я защитил в Институте экономики АН ЛССР кандидатскую диссертацию по проблематике воспроизводства рабочей силы при социализме.
Неоценимую помощь при написании этой работы я получил от своего научного руководителя Ю. Нетесина. Ведь это под его руководством мы в группе разрабатывали научную проблему, которая сейчас называется в западной литературе воспроизводством человеческого капитала. Считаю, что наши тогдашние наработки до сих пор сильно опережают в теоретическом плане то, что публикуется в западных изданиях.
Моя диссертационная работа была написана по специальности «политическая экономия», основывалась на анализе реальных статистических данных по Латвийской ССР, имела теоретическую новизну и практическую значимость. Поэтому работа была очень быстро утверждена в Высшей аттестационной комиссии при Совмине СССР, и я получил диплом о присвоении ученой степени.
Присвоение степени кандидата экономических наук позволило мне вскоре выиграть конкурс на должность старшего научного сотрудника в нашем институте. Насколько я помню, этой должности соответствовал оклад в 220 рублей. Кроме того, я уже преподавал курс политэкономии в Политехническом институте им. Арвида Пельше и зарабатывал еще около 80 рублей. Для тридцатилетнего человека это были очень приличные деньги, которые позволяли содержать семью и спокойно заниматься наукой. Мы с женой теперь могли себе позволить платить взносы за свою кооперативную квартиру, обставлять ее мебелью, ездить в отпуск на юг.
После защиты диссертации меня включили в состав Научного совета и стали поручать читать все отчеты, которые готовились в институте, а также все диссертации по экономике, которые защищались в Совете по присуждению кандидатских диссертаций при институте.
Наш диссертационный Совет по специальности «политэкономия» был один на всю Прибалтику, и в нем защищалось множество интересных людей. Например, на защиту приехала будущий председатель Совета министров Литвы Казимира Прускене. У нее была сильная диссертационная работа по политэкономии капитализма, выполненная под руководством Альгирдаса Бразаускаса. Защищались у нас и соискатели из Эстонии, ставшие потом крупными чиновниками. Один из них теперь, кажется, министр иностранных дел.