Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Ива Кристина

Что-то скрипнуло на улице. Девочка подбежала к окну. Было темно, и она разглядела только мужской силуэт. Тогда Элеон, расправив крылья, прямо в ночной сорочке вылетела из окна и подлетела к человеку.

— Тоже не спится? — спросил Николас.

— Не спится, — ответила Элеон. — Я погуляю с тобой?

— Я не гулять.

— Всё равно.

Николас поднял с земли какой-то предмет и пошел дальше. Элеон с ужасом поняла, что у отца в руках топор. Но девушка не собиралась сдаваться и разворачиваться назад. «Если он и зарубит меня, значит, так тому и быть», — решила она про себя и полетела следом.

— Тебе не холодно? — спросил Николас, посмотрев

на дочь. — Почему ты не оделась?

— Просто… так вышло.

— Сейчас подожди.

Николас снял с себя плащ, но потом увидел крылья дочери. Тогда он достал нож и сделал порез на задней части плаща, затем накинул его на Элеон.

Они некоторое время шли молча.

— Ты прости за приветствие, — сказал Николас. — Наверное, ты другого ожидала. Просто Мэри — она такая… Слишком эмоциональна.

Элеон улыбнулась.

— Наверное, я бы повела себя так же, не знаю, — сказала дочь, так как нужно было что-то сказать. — Она… она правда знала о нас? То есть знала, что мы живы?

— Сложно об этом судить. Она ведь, если и думала, что нашла своего ребенка, мне не говорила. Всё считала, что я вам вред причиню. Но я замечал ее взгляд. Когда она смотрела на очередного рыжего малыша. Я будто читал ее мысли: «Может, это мой ребенок?» Она пару раз находила похожих на вас детей и устраивала им жизнь. Но, знаешь, всё было по-другому, когда она встретила Хаокина. Он ведь совсем не похож на Ксандра. Ужасный мальчишка, просто ужасный. Интересно, знает ли он, где его братья? Хоть бы знал... А Мэри… она словно…. она терпела его выходки и невесту его покойную — тоже ужасная женщина была. Хаокин, кстати, гостил у нас пару месяцев назад. Забавное совпадение. Я даже думал, что Мэри, возможно… влюбилась в него, но это не особо было похоже на влюбленность, скорее какая-то странная привязанность. Думаю, Мэри каким-то образом узнала его. А теперь выходит, он наш сын. У него на руке такая же родинка, как у тебя. Откуда они? Их ведь не было раньше.

— Не знаю, мне говорили, это метка, — ответила Элеон. — А мой брат разве не показывал как-то, что он ваш сын?

— Да он просто кричал об этом! То есть не в буквальном смысле. Все его поступки, все его слова — всё будто бы кричало: «Я — ваш сын. И я ненавижу вас».

— Кошмар… То есть вы понимали, что мой брат — это этот… я имя не помню.

— Нет. Хаокин — темная лошадка. Кто знает, что творится у него на уме? Все его слова могли быть результатом заигравшегося больного воображения.

— И… дневник?

— Я думал об этом. Но слишком многое сходится. Дневник мальчик начал писать еще до знакомства с нами в Академии, я проверил. И он слишком много знал о нашей семье. К тому же ты — живое подтверждение правдивости дневника.

— Так вы мне верите? — спросила Элеон.

— Да. Я знаю, что ты моя дочь.

— А те другие, мальчики-близнецы? Вы их в ком-нибудь узнавали?

— Мне кажется, что да, — ответил Николас. — Однажды мы были на пристани и потом встретились с капитаном и старшим помощником одного корабля. Ты бы видела взгляд Мэри. Такой же, как когда она впервые увидела Хаокина. Но те люди были тоже не похожи на Альта и Джоуи. Знаешь, капитану лет под тридцать, а старший помощник и меня старше. А взгляды у них такие были, будто эти люди призраков увидели. Старший помощник всё говорил и говорил, нас расспрашивал, и всё с таким мальчишечьим энтузиазмом. Капитан же хотел прогнать нас. Я думаю, это были Джоуи и Альт. И Мэри их почувствовала. Она после всё узнавала про этот корабль, про капитана и старпома. Довольно

известные путешественники оказались. А ведь Альт и Джоуи всегда мечтали о такой жизни.

Элеон так заслушалась, что не сразу заметила, как зашла на кладбище. Она остановилась.

— Зачем мы сюда пришли? — испуганно спросила девочка.

— Вот. — Николас головой указал на могилы Альта, Джоуи, Ксандра и Элеоноры Атталей.

— Это мы, — прошептала она.

— Я долго думал… Мои дети не умерли в том пожаре. Вы живы и судьба вас разбросала по свету. Быть может, мы ошибаемся на счет Джоуи, Альта, даже на счет Ксандра. Но в тебе я не могу сомневаться. Моих детей нет в этих гробах. И это неправильно ставить могилу живым. — Николас размахнулся и ударил топором по надгробию. Плита «Элеонора Атталь» раскололась пополам.

— Ой, а я, оказывается, праздновала день рождения на день позже, — произнесла Элеон, взглянув на разломанное девятнадцатое марта.

Вскоре все четыре плиты лежали грудой камней на могильной земле.

— Кто, интересно, тогда там внутри? — спросила Элеон.

— Джоуи и Альт были неплохими зельеварами. Они могли, например, дать оборотное зелье свиньям и зарубить их. Не знаю, честно, что они точно сделали, но выяснять не хочу.

— Это семейное кладбище, да? — спросила Элеон, глядя на могильные плиты в полумраке.

Их было много. И Элеон подумала, какая же огромная у нее родословная. Сотни людей, что жили до. У них у всех были такие же проблемы. Они все чувствовали то же, что и Элеон. И могли даже походить на нее внешне. И вот все они мертвы. А Атталей на свете осталось не так уж и много.

— Здесь не только их хоронили, — сказал Николас и прошел мимо пары могил. — Большая часть — это те, кто жил в доме. Слуги. Это, например, дворник. Там — моя нянечка. Она обо мне всё детство заботилась. Но Аттали здесь тоже есть. — Николас прошел несколько рядов и остановился у памятника с каменной вороной. Элеон подлетела к отцу. — Это могила твоего дедушки — Эдварда. Он умер, когда мне было три.

Они гуляли по кладбищу, и Николас говорил о похороненных здесь людях. Он хотел найти могилу Валерия Красного и показать ее дочери. Знаменательно это захоронение было тем, что Валерий Красный — полумифическая фигура, драконоборец, один из последних. Однажды Николас обнаружил могилу в старой части кладбища и очень удивился. Вообще Николас критически относился к такого рода совпадениям, но было одно «Но» — на могиле Валерия стоял каменный дракон, пронзенный копьем.

Элеон с отцом бродили еще около получаса в поисках этой могилы, но то ли было слишком темно, то ли могила магическим образом ускользала от них.

— Пошли домой, дочка.

— Пошли, пап, — с трудом произнесла Элеон.

По дороге обратно Николас рассказал о том, что же произошло десять лет назад. Колдунья предсказала, что дети Атталей принесут погибель «всем нам». Люди в зале разволновались, да и сами родители не знали, что думать. Они решили взять детей и сбежать, но на подготовку понадобилось время, и Аттали тянули его, притворялись, что согласны на убийство. Рассказал Николас и о последнем дне, когда он видел своих детей, как Элеон плакала перед отъездом родителей, как Мэри в гостях ходила по комнате, не зная себе места, и повторяла: «Нужно вернуться, вернуться, вернуться домой… Мы слишком долго, мы слишком долго». И как потом она сорвалась обратно, но было поздно. Детская полыхала. Весь дом заполонило дымом. Комнату получилось отстроить, вещи восстановить. Мэри не желала оттуда уезжать. Она…