Люди и нелюди
Шрифт:
И эта уверенность передалась остальным. Один за другим сородичи попятились, отводя глаза и недовольно бурча. Только сироты Кхи, на которых даже голодный Гу не обращал внимания, остались на месте и, вытягивая шеи, не сводили с Уаллы голодных глаз, глотая слюну.
Уалла почувствовала их взгляды сбоку. Сперва она оскалилась и зарычала на детей, но потом смягчилась и оторвала им по одной лапке.
— Ум! Ум-ня!
— Ня-ня-ня… — залепетали сироты, хватая угощение, и опрометью кинулись прочь, потому что Буш накинулся на них, замахиваясь копьем.
— Уа-а-уа, — испуганно залепетала Уалла, отшатываясь.
— Бр-ру, — оскалился Буш, но остановился. Не годилось, чтобы его подруга оставалась голодной. Впрочем, сироты
Расправившись со своей долей во мгновение ока, приободрившиеся дети вернулись было к Уалле, но та уже доедала зубоскала и, преисполнившись каких-то новых чувств, дошла до того, что кинула подруге Кхи целую голову с шеей. Ее старшие дети тут же схватили добычу и стали вырывать друг у друга. Третьей самке, Мо, у которой пропало молоко кормить едва вставшего на ножки малыша и второго ребенка, постарше, достался хвост и часть крестца. Остальные — подростки — следили за малышами с завистью, но едва сын вожака Хыха попытался вмешаться, как старая Во тут же дала ему затрещину и зарычала. Он и вожак Хых с двух сторон насели на самку, крича и ругаясь, остальные подхватили крики, и шум в стаде не смолкал еще долго после того, как останки зубоскала были съедены почти целиком — уцелели только самый кончик обмусоленного хвоста, пальцы с когтями и обглоданный череп, вылизанный дочиста.
Обычно днем стадо спало, пережидая время Злого Глаза. Лишь малыши, которым все было нипочем, рисковали высовывать любопытные носы из гнезда, и то, боясь гнева старших, не уходили далеко. Но в этот раз никто не мог сомкнуть глаз. Голод все сильнее давал о себе знать. После того, как был съеден зубоскал, охотникам удалось поймать лишь нескольких ползунов и одного прыгуна. Самки и детеныши без устали переворачивали каждый камень, лезли пальцами в каждую щель. Пробовали разламывать твердые, как камень, гнезда крылатых ползунов и выковыривать оттуда их мягкие тельца, камнями и палками рыли землю, но, несмотря на то, что прошли дожди — и очередной ливень опять зарядил на половину ночи — мало, что удалось добыть.
Бредя все дальше и дальше, они несколько раз видели вдалеке стада броненосцев — животные сбивались большими группами. Тут были броненосцы нескольких видов — от самых крупных, полосатых, до более мелких, серых и бурых. Будь стадо побольше, не уведи Мрачный больше половины охотников, можно было устроить облаву. Но сейчас, когда их осталось так мало, нечего было и думать об этом. Маленькое стадо ждали тяжелые времена.
Буш не думал об этом. Он просто знал, что должен накормить Уаллу. И сейчас, когда стадо остановилось для дневки, не спешил прятаться в укрытие. Пусть Злой Глаз сверкает над головой — он должен пренебречь страхом и пойти на поиски пищи. Уалла голодает. Ее растущий живот требует пищи. И он, Буш, должен эту пищу ей достать.
Именно поэтому он в конце концов выбрался из наскоро сооруженного гнезда. Хотя бы в этом им повезло — они наткнулись на низинку, где, наверное, было заросшее озерцо. Перед самым сезоном дождей оно пересохло, но сейчас, когда каждую ночь с неба лилась вода, вскоре там, где сейчас была только потрескавшаяся корка ила, вот-вот появится вода. Там уже была грязь, в которой чавкали и вязли ноги. Среди грязи можно было отыскать плавунцов — крупных двоякодышащих рыб, которые в сухой сезон одевались слизистым коконом. Намокнув от воды, кокон размягчался, выпуская плавунца наружу. Охотники уже нашли три штуки, но, чтобы насытить стадо, этого было мало. Надо, чтобы каждый в стаде получил по одному плавунцу, а некоторые — по два.
Берега озерка густо поросли тростником, и из этого тростника самки и соорудили что-то вроде гнезда. Правда, высохшие стебли давали слабую защиту от Злого Глаза, но лучше так, чем никак. Заодно они смогли пожевать и корни тростника — тоже
Что до Буша, то он давно уже сомневался в опасности, которую таил Злой Глаз, и подчинялся обычаю скорее по привычке. Несколько раз он уже выходил под его свет — то исследуя окрестности, пока никто не мешает, то пробуя восстановить свои силы после ранения. Инстинкт подсказывал ему, что, раз днем все животные спят, к спящему легче подкрасться. А он уже как-то раз смог в одиночку обеспечить стадо мясом. Подробности стерлись из памяти, осталась лишь уверенность, что то, что удалось один раз, может получиться и снова. Для этого достаточно только выйти на свет, не испугавшись Злого Глаза.
Вожак Хых, который сидел с краю гнезда — голод никому не давал сомкнуть глаз — поднял голову, когда мимо прополз молодой охотник:
— У-бу-гугу?
— У. У-ху, ху! — Буш указал вдаль.
— Ы-ы, — протянул вожак Хых.
— А-ы! А-ы, ы! — клацнул зубами Буш, пытаясь жестами показать то, что не мог выразить звуками.
Кажется, вожак Хых его понял. Он выполз из гнезда, выпрямляясь и глядя вдаль. Уже рассвело достаточно, чтобы увидеть равнину, встающую на горизонте рощу и торчащие там и сям каменные гнезда крылатых ползунов. Там, где были деревья, можно найти пищу. Но дойдет туда стадо хорошо, если на следующую ночь — все устали, а малыши еле передвигали ноги. Да и старая Бу кашляла так, что не давала спать и непрерывно харкала мокротой. Горькие травы, которые ей подсовывали все, ничуть не помогали. То ли травы были не те, то ли болезнь зашла слишком далеко.
— У-бу. Ху!
Это были последние звуки, которые издал Буш, после чего решительно зашагал через равнину, двумя руками прижимая к себе копье.
— У-ук! Ум! — долетел до него крик вожака Хыха.
Буш еще услышал, как, заметив его уход, заворочалась и захныкала Уалла, как забормотали, кинувшись к ней, остальные самки, но не обернулся. Он уходил на разведку.
Сначала все шло хорошо, но потом его настиг страх. Страх заставлял молодого охотника все ниже и ниже пригибать голову, сутулиться и почти становиться на четвереньки. Прежде высокая, по пояс, трава засохла и наклонялась к земле, а местами уже легла совсем. Пройдет время прежде, чем сквозь ее войлок пробьется новая, молодая зелень. Она уже кое-где наклевывалась — там, где высохшие травы раньше остальных просыпали семена. Но пока она еще не покрывала равнину целиком и укрыться в ней мог разве что прыгун, и то, пока сидит, сжавшись в комочек.
Налетавший ветерок доносил запахи недавнего дождя, земли, молодой травы. И когда к нему в очередной раз примешалась странная незнакомая вонь, Буш даже застыл, разинув рот и вытаращив глаза. Ему понадобилось время, чтобы сообразить — нечто подобное он уже чуял и прежде. Но когда? Память подводила, инстинкты молчали.
Пригнувшись, Буш перебежками, то и дело падая в сухую траву, устремился в ту сторону. Любопытство и тревога гнали его на запах. Что там прячется? Опасно оно или нет? А может, это добыча? Молодой охотник знал, что нельзя пренебрегать ничем. Все новое надо исследовать и решить, опасно оно или нет. За его спиной оставалось стадо. И Уалла с ее большим животом.
А потом к запахам стали примешиваться звуки. И, различив наконец их, а также заметив за кустами какое-то движение, Буш удивился так, что даже застыл. Он уже сталкивался с этими существами. Это были двуноги!
Буша аж всего затрясло. Заболело, словно только того и ожидало, укушенное когда-то плечо. Заныл шрам на бедре. Но заодно заурчал и желудок. Молодой охотник вспомнил, как сладко было мясо тех двуногов, которых он убил. Он тогда был героем в стаде, вожак Хых смотрел на него особенно, а Уалла… Уалла именно тогда стала его подругой. Если бы не те двуноги, которых он убил, ничего этого не было бы.