Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
белье!..
Носки и чистое белье всегда были наготове; проворно появлялись из
облезлого пузатого комода, послушные ее заботе, ее любви. Проходило
каких-нибудь несколько минут, Апейка был уже в сухом белье, в сухих,
теплых носках, с наслаждением умывался, садился снова за стол, на который
она собирала ужин. Собрав все, она садилась сама, тихая и молчаливая,
полная покоя встречи
Даже когда случалось что-нибудь важное, она обычно не говорила,
особенно
привычка: ничто не должно было омрачать встречу, минуты радости, - всему
свое время Придет пора и заботе, теперь человеку, уставшему с дороги, надо
отдохнуть, пожить безоблачной радостью встречи. И радость жила. С нею он
за полночь, а то и на рассвете, ложился спать, с нею, усталый, непривычно
спокойный, чувствуя рядом жену, малышей, засыпал, - пловец, достигший
наконец желанного берега.
Когда он вставал утром, Веры не было. Не было и Ниночки и Володи:
Володя уходил с матерью в школу, Ниночка - в детский сад.
Сквозь сон Апейка слышал, как она ласковым шепотом успокаивала девочку
– чтоб не будила папку!
– как тихо и спокойно приказывала Володе; все это
сквозь сон проникало к нему и тут же исчезало: сон стирал все Просыпался
он или сам, или раньше времени будил посыльный из райисполкома с
каким-нибудь срочным делом Апейка, быстро умывшись, наскоро завтракал тем,
что Вера поставила на столе, и шел на улицу, в заботный день
Он часто думал о жене, жалея: нелегко ей, имея двоих, работать в школе
– пусть хоть и на полставки Он, конечно, понимал, почему она не хотела
бросать школу; он понимал:
школа была не только работой, а и потребностью, без которой жизнь была
бы беднее; здесь, он знал, была не только привычка десяти лет, здесь была
и любовь ее, которую ничто не заменит; Апейка и не настаивал, чтобы она
ушла из школы; ему нравилось, что она живет, как и прежде, не только домом
– активной общественной жизнью Настоящий общественный деятель! Кто-кто, а
Апейка знал, какая она учительница. И все же то, что она работала в школе,
и в школе и дома - работала за двоих, сверх меры, - он ощущал как
несправедливость, которую неизвестно было как исправить Апейка и наедине,
и с нею вдвоем не раз задумывался, что мбжно сделать, чтобы хоть немного
высвободить ее, однако ничего хорошего так и не придумал. Можно было бы
привезти отца и маты бабуся смотрела бы за детьми, - но старикам жаль было
угла, пожитков своих О том, чтобы взять домработницу, и говорить не стали-
взять ее - это же все равно что нанять батрака; коммунисту,
райисполкома! Как ни прикидывали, оставалось одно: определить Ниночку в
детский сад - открытый, кстати сказать,
под руководством председателя райисполкома. Отводить дочурку в детсад,
смотреть за Володей, ходить в школу, в магазины, на рынок, делать все, что
надо и что хочется делать.
И она управлялась как-то и в школе, и с детьми, и по хозяйству. Правда,
иной раз - с помощью председателя райисполкома, который иногда - когда был
взволнован или устал - выражал недовольство неустроенностью "емейной
жизни. Она хотя и обижалась на него в такую минуту, но не спорила с ним.
Он сердился, ворчал; наконец остывал, становился спокойнее.
Большей частью они жили дружно. Как бы ни были заполнены заботами дни,
находили время, чтоб хоть накоротке посидеть вместе, поделиться виденным,
слышанным, передуманным; чаще вечером, после Апейкиного дня в исполкоме.
И понимали они друг друга с полуслова, часто с одного взгляда...
В другой половине дома жил старый знакомый Апейки - Харчев. Когда-то
Апейка сам уговорил бывшего начальника милиции переехать сюда с неудобной
квартиры, что находилась в помещении милиции, радовался, когда тот
поселился рядом, целыми часами, бывало, - вечером или в выходной день -
сидели один у другого в гостях или на крылечках. Иногда спорили и
расходились, чаще каждый при своем твердом мнении, но это не мешало жить
мирно, даже в хорошем, дружеском ладу. Только со временем, особенно после
того, как Харчев вернулся из Минска, с курсов, дружба разладилась. И
теперь случается, посидят, поговорят, встретившись во дворе, но сидят и
говорят уже не как друзья, а как знакомые, которым приходится жить в одном
доме. Правду говоря, теперь оба, беседуя, не часто и садятся, больше
стоят: разговоры теперь не такие долгие Нет, эти нелады не оттого, что
Харчев зазнался после курсов, причины здесь Другие. Мысли разные, разные
взгляды, разные, как сам же Харчев сказал, принципы Разные и прочные у
каждого - и у Харчева и у Апейки. Это проверено уже не раз. Поэтому теперь
почти никогда не спорят, как бы сговорились: зачем тратить время
понапрасну! Удивительно ли, что теперь нет искренности, былого
расположения, хотя бы такого, как у Веры с женой Харчева, доброй,
сочувственной Марусей. И удивительно ли, что жить теперь рядом с Харчевым,
встречаться не только на работе, а и дома Апейке не очень по душе. Так что