Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
Миканор удивился:
– Почему ето?
– Потому.
– А все-таки - почему?
– Потому... Неправда все! Набрехали!..
Он, чувствовала Ганна, не поверил. Смотрел на нее и как бы не понимал.
Ганна сердито бросила ему:
– Ты ето не ухаживать ли за Параской надумал?
Миканор растерялся. От неожиданности не сразу нашелся что сказать.
– Выдумала!..
– И я говорю - выдумали.
У села они разошлись: Миканор пошел улицей,
прошла она по загуменью немного: так не хотелось видеть Корчей, что,
миновав уже, вернулась на прежнюю свою усадьбу, подалась к родной хате.
Мачехи дома не было: не надо скрывать, выдумывать что-то. Прижала
ласково Хведьку, который вырезал какие-то узоры на палке, с нежностью
погладила рыжеватую головку.
Тот подождал, терпеливо, с надеждой глянул на Ганну, как бы спрашивая;
она поняла его взгляд, виновато пожалела - нет!
Нет гостинца! Не сердись, не сюда ведь шла. И не до того мне теперь,
братик! Села на лавку, стала расспрашивать, где мать, где отец, говорить о
чем придется; а сама думала: тут и остаться бы, совсем не идти к Корчам!..
Ушла из хаты, только когда вернулась мачеха.
2
Еще со двора заметила: свекровь у окна - коршуном, высматривает, ждет.
Нарочито твердо, решительно ступила на крыльцо, уверенно взялась за
щеколду. Только вошла, Глушачиха мигом ощупала всю глазами, пронизала
взглядом.
– Явилась!.. Думала, пропала уже!..
– Нет, не пропала! Напрасно боялись!..
– Все равно как не в Олешники, а в Юровичи ходила!
– Может, и в Юровичи!
– Носилась опять неведомо где!
– Носилась...
Хорошо, Евхима не было: свекровь побурчала-побурчала злобно и пошла к
себе.
Что б ни делала, Ганна вспоминала встречу, проводы.
Мысли не только не успокаивались со временем, а кружили, волновали все
больше. То, что жило раньше в глубине, как родничок на дне болота, крепло,
поднималось, выбивалось на поверхность.
"Как тебе замужем, думала..." Сама не заметила, когда начала разговор с
Параской... "Как замужем"... Неправду я сказала тебе тогда, в Юровичах.
Без любви и у нас нельзя.
Как для кого, а для меня жизнь без нее - не жизнь! Не жизнь! Не жизнь
это - когда не любишь, когда в душе ненависть одна! Горе это, погибель, а
не жизнь! Правда твоя была! Твоя! Дурная была тогда, не послушалась, не
убереглась! А была ж любовь, была! Одна была и одна осталась!..
Нечего таиться, все Курени теперь знают! Муж, Евхим, каждый вечер
кулаками напоминает!.."
Была любовь .. Как на
семена с деревьев, разбросала их нескладная жизнь на разные полосы; на
разных полосах пустили корни, разделились, может, навек - невидимой, но
страшно чувствуемой межой; у него теперь - своя крепкая привязь:
жена, хата, хозяйство... Не оторвется... Что будет, как дальше пойдет
ее жизнь, - может быть, и бог не скажет...
Что делать - никак ума не приложишь.
Спохватилась: почему не сказала Параске об этом, когда шли, когда она
спрашивала? "Она ж неспроста бросила:
"Думала, как тебе замужем!" Я ведь почувствовала это сразу. А сделала
вид, что не поняла, ответила что-то, лишь бы не сказать. Конечно, такое
нельзя было при свидетелях рассказывать, но если бы хотела, разве ж не
могла бы от Миканора избавиться как-нибудь Не это помешало... Не захотела
показать боль свою, скрыла. А почему ж и не скрыть - кто мне Параска, если
говорить начистоту! Подруга, приятельница?
А если не подруга, почему же я говорю ей все в мыслях?
Пустое это все - говорить незнакомой, считай!..
– Сама себе возражала:
– Почему же незнакомой, если виделись еще три года назад? Если она не
забыла, думала - как мне замужем? Если она такая умная и такая - видно же
– душевная, добрая?.."
Снова будто разговаривала с Параской: если б знала тогда, что столько
горя хлебнуть доведется! Если б загодя знала все, в прорубь скорее бы
кинулась, чем дала узду такую на себя надеть! Закаялась, да поздно:
повенчанная, мужняя жена, невольница; хочешь не хочешь, а терпи,
невмоготу, а мыкай беду да молчи! И не жалуйся, потому что от жалоб твоих
толку никакого, никто не поможет! Только отцова ласка утешит иногда, но от
нее и боль потом чувствуется острей, сильнее на волю душа рвется!..
Ночью, слыша пьяный Евхимов храп, чувствуя, как ноют от мужней ласки
руки и плечи, Ганна думала в отчаянии.
И жить дальше так - нет силы, и вырваться, избавиться - неизвестно как!
Не будет в Куренях житья сносного, не даст Евхим жить одной. Сведет со
свету - и не перекрестится! Разве же не знает его! Было бы куда податься,
чтоб не видеться, не встречаться с ним! Только ж куда податься, если
дальше куреневских огородов, свету, считай, не видела!
"И все равно - видела, не видела, а уйду! Хоть куда-нибудь, а уйду!
Уйду куда глаза глядят, чем пропадать так, гибнуть век! Найду не найду