Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
попадаются редко, можно сказать, больше - поля, поля да лес. И лес, можно
сказать, другой - чистый сосняк... Очень много холмов. Бывает, как глянешь
с какойнибудь горы, так только и видишь: холмы да холмы, поле да лес. На
сколько хватает глаз...
Хоня спросил:
– Может, такие, как в Мозыре?
– Поменьше. Таких, как в Мозыре, нет!
– Миканор сказал это как бы с
гордостью: он служил в Мозыре.
Разговор теперь уже заинтересовал
он дальше Хвойного, только раз добрался до Мозыря, который показался такой
далью, словно там был конец света. А людей вон и дальше заносит, и
удивительно - и там земля, и там живут!..
– И как это оно: земля без болота!
– будто не поверила Даметиха - Как
это может быть, чтоб без болота!
– От баба! В Маньчжурии так не то что болота, а и кусточка на сто верст
не увидишь. Голо, как на полу...
– У нас, в Михайловке, тоже земля была! Как масло, грец его! Возьми на
хлеб да мажь, - похвалился Чернушка полузабытой Черниговщиной.
– А тут куда ни кинь - болота до болота!
– пожалел Губатый Алеша.
–
Кочки да жабы!..
– Без жаб там, видно, скучно.
– Хоня, а за ним Алеша и Петро
захохотали.
– Без таких песен!
– Слышал я, - проговорил Миканор, - один ученый в Мозыре доказывал,
приезжал к нам с докладом: на болоте земля, доказывал, - первый сорт. Без
навоза родить может! ..
– Только осуши - и сей, - поддержал Андрей Рудой.
– Особенно любят эту
землю овес, конопля, всякая техническая культура.
– Осуши! Если этим топям конца-краю нет.
– Генерал тут когда-то был вроде, - вспомнил Игнат, отец Хадоськи,
которого за привычку к месту и не к месту вставлять слово "вроде" прозвали
"Вроде Игнатом".
Андрей Рудой подтвердил:
– Исторический факт! Инфанктерии генерал Жилинский.
Личный друг царя...
– Друг он или не друг, не знаю. А только вроде ученый очень, инженер.
Да и то сказать: хоть царя и скинули и генералов вместе с ним, а все ж
генерал - это тебе не наш темный лапоть... Все науки прошел!..
– Науки его были не пролетарские!
– возразил Рудой.
– Какие они там ни были, а все ж науки, - сказал Вроде Игнат.
– Так он
вроде двадцать лет бился с болотом, поседел, высох как щепка, а чего
добился? Копает, копает, - не он, конечно, а люди приведенные, - а оно,
болото, пока в одном месте выкопают, в другом уже ряской заросло.
– Это ж под Загальем покопали тогда, - напомнил Даметик.
– Там, видно,
и следа нет...
Даметиха поддержала:
– Что бог дал,
– Это вы напрасно, Халимоновна. Передовые ученые еще при царском
режиме, так сказать, о человеке другое учили.
Не говоря о теперешних, о большевиках, учили: человек - не козявка!
– Не знаю, чему они учили, а только козявка был, козявка и есть ..
– Это глядя какой человек!
– возразил Хоня.
– Один, бывает, - козявка,
а другой - герой!
– Человек - существо. Так сказать, он и мошка и он же - властелин, царь
природы! Это еще поэт Некрасов учил, а также Толстой, Лев Николаевич!
– Человек - мошка и властелин, это правда, - подхватил Алеша.
Миканор сказал:
– Если он один, как колосок, забытый в поле, он, конечно, - не секрет -
все равно что мошка или козявка. А если этих мошек полк соберется или
дивизия, то эта мошка или козявка свет перевернуть может...
– Так то дивизия, а то - мужики, - подумал вслух Хоня.
– Пусть себе и мужики. Если сорганизоваться всем, дружно взяться, будет
все равно что дивизия. Что хочешь одолеет.
– Дружно взяться! Где ж это было видано, чтоб вся деревня дружно
что-нибудь делала?
– Тут кто в лес, а кто по дрова!
– как бы пожалел Хоня. Мужики
поддержали его, согласно закивали головами.
Когда все умолкли, продолжая дымить цигарками, Чернушка промолвил
раздумчиво:
– Да оно, сказать, - тут и так, грец его, силы не хватает.
Хоть бы с тем, что в хозяйстве, управиться.
– У других не меньше, чем у нас, забот, - будто не споря, а также
рассуждая, с уважением к старшим, сказал Миканор.
– А вот же делают и
другое, себе к добру!..
– Миканор достал из угла газету, развернул.
– Вот
пишут: болото осушили - луг сделали.
– Далеко это?
– Да не сказать, чтоб очень: верст пятнадцать, может, за Наровлей. Там
близко наши лагеря стояли, так я, можно сказать, знаю те места. Все такое,
как и у нас. А разве у нас плохие луга можно было бы за Теремоским лесом
сделать?
– Можно-то можно, да вот попробуй...
– сказал Хоня.
– Все равно, будто не знаешь наших!
– поучительно вставил Грибок.
– Миканорко, не говори чего не следует!
– ласково, но твердо сказала и
мать.
– Пустое все!
– Почему это пустое?
– загорячился Миканор.
– Другие ж делают, а мы что
– хуже всех?
Неизвестно, как пошел бы разговор дальше, если бы Чернушка, больше