Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
мокрое лето - до ваших Куреней ни дойти, ни доехать. Из Куреней также -
никуда. Свет кончается на болоте. Свету не видно. Правду я говорю?
– Истинную правду, так сказать!
– подтвердил Рудой Андрей.
Большинство людей молчало, ждали, что будет дальше.
Апейка пошел в наступление:
– Правду. Сам не рткуда-нибудь, а из такого же болота... Соли или
спичек надо - так лезь, гребись по топи, пока до кооперации не
доползешь!..
летом... Или вот тут про школу говорили. Конечно, какая ж тут школа детям,
если целыми месяцами ни проехать, ни пройти! Да и кто, жалея своего
ребенка, пустит его, может быть, на погибель...
– Апейка услышал
одобрительный шум: дошли его слова до людей.
Заговорил горячей: - Это не наша вина, а наша беда, что судьба
забросила нас на болото. Что топь оторвала нас от других деревень, от
городов, от всего мира. Мы живем как звери. Но и звери ходят из лесу в
лес. А человек - не зверь, человек не может жить без людей. Человеку нужен
весь мир.
И потому нам надо бороться с бедой нашей! Надо прорвать болотное
окружение, связаться с другими деревнями! Надо, чтобы в любое время, днем
и ночью, весной и осенью, можно было идти и ехать куда хочешь: в магазин,
в школу, к родне!
Одним словом, надо, чтоб человек жил, как человек, а не как зверь!..
Вот почему наше правительство объявило войну бездорожью и призывает вас
вступить в нее.
– Апейка окинул взглядом несколько лиц, как бы ожидая
одобрения, желая увидеть добровольцев для этой мирной войны, но куреневцы
лишь отводили глаза. Хотя и знал, что это значило, закончил уверенно, с
надеждой: - Я предлагаю между Куренями и Олешниками построить греблю!
С минуту было тихо. Потом Сорока поинтересовалась:
– А кто ее будет строить?
– Кто?! Сами!
– Эге! Легко сказать, да - далеко шагать!
По хате пронесся гул:
– Тут и без того куда ни кинь - клин!.. Этого только и не хватало!..
– И без того как вьюн крутишься!
– Не имела, грец его, баба хлопот!..
– Столько силы угробить! Надорваться! Коней замучить!
– Мороз сам сделает греблю!
– Вроде тока утрамбует! Хоть молоти!
– Пусть тот берется за нее, кому нужно! Не мужичья это забота!
– Власти надо, пусть и строит!
– Жили, тем часом, и так!.. И ничего!
– Отцы и деды век свековали! И мы - не хуже!
– Не пропадем!
Недаром отложил Апейка все свои дела в волисполкоме, забрался в эту
глухомань: выросший
могут принять, казалось - V бы, такое хорошее, надежное начинание!
Дубодел махал руками, утихомиривал:
– Граждане куреневцы!.. Граждане!.. Это же не базар!.. Граждане,
прошу!..
– Дядьки! И тетки! Ей-бо, перед чужим человеком!
– помогал ему Грибок.
– Тихо! Дайте сказать!
– ворвался сильный, решительный голос Хони.
– А чего тут молчать! Чего играть в прятки!
– Правду надо говорить!
– Не нужна она, эта гребля. И всё!
– Как пятое колесо!
– Обойдемся!
– Дайте сказать человеку!
Не впервые видел Апейка - на хорошее, для них же необходимое дело люди
не хотели давать согласия. Не хотели, он знал, отчасти потому, что это
нарушало спокойствие, привычное, устоявшееся, надежное, влекло за собой
новые заботы и неизвестность. Но была и другая причина этому нежеланию:
так уж велось - всякое новое дело вызывало тайное или явное недоверие.
Словно заранее было известно, что кто-то на этом деле думает выиграть,
кто-то другой, а не они...
Апейка знал, откуда это недоверие, заскорузлое, цепкое, как болотные
корни. Он не тешил себя обманчивой надеждой: не день и не год врастала в
людские души эта подозрительность - не за день и не за год искоренишь ее.
Поэтому он здесь, на собрании, не только не поддавался какому-нибудь
разочарованию, но даже и не удивлялся. Не удивляло его и то, что им так
жалко было устоявшегося, затхлого покоя:
тот, кто век живет на болоте, не мог не привыкнуть к ядовито-зеленой
красоте ряски...
Апейка стоял, молча слушал гомон, ждал: пусть выговорятся, отведут
душу, остынут. Остынут - будут рассудительнее. К тому же до Апейки
донеслись два-три голоса, одобрявших мысль о строительстве гати.
– Конечно, можно и так оставить, как было, - заговорил он, когда гомон
утих, - можно не делать гребли. Можно обойтись, как тут кто-то сказал.
Отцы и деды жили без нее, верно. Сидели в болоте, в топях, не было спичек,
керосина - обходились без них. Не было хлеба - обходились и без хлеба.
Коры, желудей, слава богу, вдосталь. Спокон веку жили так отцы и деды -
как паны жили! Задыхались от дыма, пухли с голоду, умирали без помощи. А
если уж сильно припекало, пробивались и сквозь эту душегубку. Ломали
телеги, топили коней, сами, может, тонули?!