Люди сумрака
Шрифт:
Я жила, разрываясь между двумя мирами. В мире живых я была пленницей, запертой в подвале собственным отцом. В мире мертвых я была… свободной.
Лили-Белла не раз признавалась мне, как тяжело ей находиться под вечно сумрачным небом, как невыносимо смотреть на лишенный красок мир. Я понимала ее, но не чувствовала того же — мне, сумрачнице-по-желанию, все происходящее было в новинку. Я шла по Сумрачному городу, и по спине ползли мурашки — казалось, некие чары по ошибке заключили меня на страницу книги с черно-белыми фото. Я слышала стук каблучков по мостовой, хотя знала, что мое настоящее тело сейчас неподвижно. Продиралась сквозь толпу людей, хотя там, за гранью, оставалась в одиночестве.
Ошеломленная
Открытие меня озадачило. Прежде я была твердо убеждена, что Та Сторона существует только для мертвых, а потом тут же осознала свою ошибку: как тогда Лили-Белла могла меня найти?
Я окончательно осознала, что Сумрачный мир — это черно-белая копия мира живых, перенесшая на полотно вселенной не только города, флору и фауну, окружающую обстановку и вещи, но и людей. Два этих мира пересекались, правда, знали об этом только мертвые. Каждый день они наблюдали за живыми — родственниками, любимыми или же врагами. Могли сопровождать их всюду… или отпустить и уйти самому — куда глаза глядят.
Сумрачный мир — это выбор: стать свободным, начать все сначала или вечно следовать за теми, кто остался по Ту Сторону. Я — не мертвая, но свой выбор сделала. Я предпочла свободу. Правда, я и не подозревала, что однажды мне предстоит свое решение изменить.
Во время одной из прогулок по Сумрачному городу наш путь проходил мимо обычной автобусной остановки. И именно в тот момент к ней подъехал междугородний автобус — копия того, который в мире живых следовал из Дейстера в Канвер. Разумеется, я тут же восприняла это как знак и уговорила Лили-Беллу запрыгнуть в автобус. В Сумрачном городе мне часто попадались брошенные без присмотра машины — люди не привязывались к ним и не особо ими дорожили, ведь всегда можно было взять любую другую, — но водить-то я не умела! Конечно, арестовать меня за ужасное вождение в Сумрачном городе было некому, но ловить укоризненные взгляды сумрачников как-то не хотелось. Что уж говорить о том, что я элементарно боялась кого-нибудь задавить.
А вот автобусы — дело совсем другое — надежное и универсальное.
Я никогда не уезжала дальше родного города — даже с родителями. Им вечно было некогда, а меня одну они отпустить, конечно, не могли. Торопясь по утрам в школу, я тоскливым взглядам провожала междугородние автобусы, представляя, как это прекрасно оказаться где-то, где ты никогда не был.
И только в тринадцать лет и только в Сумрачном городе мне выпал подобный шанс. Мы с Лили-Беллой беспрепятственно проникли в автобус. Почти все места были заняты уставшими мужчинами и женщинами, жующими жвачку подростками с проводками наушников, неугомонными детьми, беспрерывно ерзающими или глядящими в окно. Лили-Белла, равнодушно пожав плечиками, уселась прямо на темноволосого мужчину, разумеется, пройдя сквозь него. Теперь я видела их обоих, только образ мужчины размылся и потускнел из-за вторжения сумрачницы в его пространство. Я решила, что это чересчур, и, пройдя дальше по салону, уселась на свободное место.
Рядом со мной сидела престранная девица — челка у нее была розовая, глаза густо подведены черным. Покачивая обутой в кроссовок ногой, она слушала плеер. Миг — и краски стерли, словно их окатило волной. Розовая челка стала серой, и теперь незнакомка ничем не отличалась от окружающих меня людей. В такие моменты, когда мой дар странницы давал сбои, показывая мир живых привычным, красочным, я каждый раз думала — а каково людям сумрака вечно жить в этой серости, позабыть, что такое — цвета?
Я как зачарованная наблюдала за девицей, в очередной — и далеко не последний — раз поражаясь тому, как близко соприкасались два параллельных мира. Робко протянула
Через три остановки девушка с челкой вышла, даже не заметив мое присутствие, оставив в моих руках новехонький плеер. Пожав плечами, я сунула «подарок» в карман. На освободившееся место села Лили-Белла. Долго молчала, отрешенно глядя вдаль, а потом вдруг, ни с того ни с сего, сказала:
— Почему-то люди привыкли считать, что духи — люди сумрака, то есть — привязаны к месту. Все эти глупые истории про дома с привидениями, обвалившиеся шахты, откуда доносятся голоса шахтеров, или про призраков в сумасшедших домах, — полнейшая ересь. Да, каждый из нас хоть когда-то навещал родной дом, но кто будет жить там, когда в твоем распоряжении — не то, что целый город — целый мир! Люди сумрака привязываются не к месту, а к людям, причем не обязательно близким или любимым. Они могут годами ходить рядом со своим убийцей. Наблюдать, выжидать…
Она надолго замолчала. Что-то было такое в ее лице, отчего у меня сжалось сердце. Под влиянием проникновенного голоса Лили-Беллы, этого странного момента, очень похожего на некое откровение, я вдруг решилась задать вопрос, который давно меня мучил:
— А как ты умерла?
Лили-Белла грустно усмехнулась.
— Я уж думала, что ты никогда не спросишь.
Она повернулась ко мне, без стеснения задрала вверх топик, явно позаимствованный с витрины магазина или чужого шкафа. Я ахнула — в груди Лили-Беллы зияла незаживающая рана. Выглядело, мягко говоря, не очень.
— Громкое было дело, — вполголоса сказала она, опуская топ. — В Анвари тогда орудовал маньяк, я стала его третьей жертвой. Его поймали, но… жизни мне это не прибавило. Из-за него я лишилась возможности видеть цвета и сны, чувствовать вкус шоколада и ощущать тепло человеческих рук.
— Так ты не отсюда?
— Нет, я всю жизнь прожила в Анвари. С тех пор, как умерла, не могла больше там оставаться. Приехала сюда — на первом же автобусе. — Лили-Белла улыбнулась, похлопав по спинке сидения перед ней. — Мне здесь понравилось, и я решила остаться. Жизнь вечной путешественницы — не для меня. Я с трудом завожу друзей — и среди живых и, тем более, среди мертвых. Люди сумрака, знаешь ли, весьма специфический народ.
— А… твои родители? — нерешительно спросила я. — Они остались там?
— Они ушли раньше. Я была сиротой, приютской. Когда попала на Ту Сторону, конечно, попыталась их найти — большинство сумрачников видят нити, связывающие их с родными и близкими. А мои оказались оборванными. Неудивительно, если учесть, что родители отказались от меня, едва я родилась. Я не была неизлечимо больна или… не знаю…. уродлива. Они просто не хотели детей — я была для них ошибкой.
— Ты это знаешь или думаешь? — не поняла я.
Лили-Белла не ответила. Отвернувшись к окну, она смотрела куда-то вдаль. И правда: какая разница? Самым близким ее людям нет дела до нее, так важно ли, почему так случилось?
Именно тогда я вдруг поняла, насколько Лили-Белла была одинока.
ГЛАВА 14
Когда Франческа упорхнула свободной птицей, взявшей курс на Импагро, я вернулась домой. Лори сидела за столом с включенной лампой и настолько погрузилась в чтение, что даже не заметила, как я вернулась.