Лютер. Книга 1. Начало
Шрифт:
— Он сказал, что ему нужна женщина, — говорит Биксби.
— Для чего?
— Для отвода глаз. Потому что женщинам обычно доверяют.
Лютер сразу вспоминает о группе экстракорпорального оплодотворения, о той странной паре, которая уделяла слишком пристальное внимание Ламбертам. Наверняка, думается ему, в группе был тот самый человек, который называл себя Генри Грейди. Это имя отзывается у него во рту медным привкусом, привкусом крови и волнения. Сердце Лютера бьется сильно
— И вы именно так поступили? Помогли Генри Грейди найти такую женщину?
— Да.
— Кто она такая?
— Милашка Джейн Карр.
— И где же мне найти теперь эту «милашку»?
— В тюрьме Холлоуэй.
— С каких пор она там?
— Месяца полтора уже. Возвращена под стражу.
— За что?
— За принуждение к сексу нацменьшинств, — поясняет Биксби. — Она пользовала местных темнокожих через веб-камеру. Оплата по факту просмотра.
Квартиру Лютер покидает на нетвердых ногах; Хоуи следует за ним, как на поводу.
— Вы в порядке? — официальным голосом спрашивает он.
— Я-то да, — отвечает она из-за его спины, — в общем и целом.
— А если не в общем и не целом?
— Шеф, вы только что применили силу к одному свидетелю. И запугивание — к другому.
— Что поделать. У меня, кстати, есть смягчающие обстоятельства.
— Не уверена, что закон их признает.
— В отношении педофилов признаёт.
Он исчезает в потемках лестничного колодца.
Хоуи задерживается ровно настолько, чтобы увидеть, как Лютер выходит из подъезда и направляется к автомобилю. Тогда она выхватывает сотовый и дрожащим от волнения голосом спрашивает начальника отдела Роуз Теллер.
— Это срочно! — говорит она.
Лютер погружается в мягкие объятия вечера. Он прекрасно понимает, что Хоуи обеспокоена происшедшим. Он решает ей все объяснить по дороге в Холлоуэй. И даже извиниться, если уж на то пошло.
Приближаясь к машине, спохватывается, что ключей-то у него нет. Обернувшись, Лютер еле различает силуэт сержанта Хоуи — не более чем смутная тень на бетонной дорожке. Она разговаривает по сотовому и вышагивает как-то уж очень строго, по-военному, возможно и сама того не замечая. Походка ее и выдает.
Лютер чувствует, что этот разговор не сулит ему ничего хорошего. Он ныряет в еще более глубокую тень и спешит прочь.
Через пять минут он оказывается на Лавендер-Хилл-роуд. Еще через три он уже в такси, на пути в Холлоуэй.
Бар «Пикколо» Кэтлин совершенно незнаком, она здесь впервые. Фешенебельным это местечко в итальянском стиле не назовешь: не столько ретро, сколько кич. Вокруг гудит рой офисных
Она сидит в темном закутке, медленно опустошая бутылку вина. На третьем бокале ее посещает мысль позвонить Кэрол, затащить ее сюда и попробовать повеселиться, что ли. Впрочем, Кэтлин уже чувствует: стоит ей только увидеть Кэрол, как она сразу же расплачется. А объяснить Кэрол, в чем дело, она не имеет права. Получится нехорошо.
Она убирает телефон в сумочку.
На четвертом бокале Кэтлин подумывает отлучиться наверх купить пачку «Силк кат» и, сидя на скамейке, высадить ее всю. Но и это явно не выход. На улице холодно, а здесь тепло, даже чуточку душно.
Официант бросает на Кэтлин вопросительные взгляды, когда к ней подсаживается первый за вечер местный алкаш, чтобы поинтересоваться, ждет ли она кого-нибудь или просто день прошел хреново. Никаких особенных планов на ее счет он не строит — так, пустое любопытство с целью выяснить, кинул ее кто-то или она просто невротичная сука.
Она обжигает его взглядом, и он отваливает обратно к своим дружкам.
Продолжая пить, Кэтлин чувствует, как внутри ее все медленно закипает. Но затем она делает попытку проявить сострадание, как и подобает доброй самаритянке: глядя поверх бокала, с вялой ободрительностью помахивает горе-прилипале. Вроде бы жест извинения, но истолковать его можно и иначе — вроде как «знай наших».
Сгорая от смущения, она снова пригубливает вино, от которого уже ощущается тяжесть в желудке (как же оно там плещется!). Возвращаются мысли о Далтонах и их дочке, которой одиннадцать лет… Эту мысль Кэтлин старательно заталкивает подальше, на самые задворки сознания.
Она быстро просматривает список номеров в мобильном телефоне, сознавая, что уже готова совершить ошибку размером с водородную бомбу. Но надо хоть что-то делать, хоть с кем-нибудь перемолвиться. И она набирает Гевина.
— Привет, Кэйт! — слышится в трубке его бодрый голос. — Как ты там, ничего?
То, как он это произносит, вызывает у нее зубовный скрежет. Она уже не рада тому, что набрала его номер. Но что еще остается делать?
— Привет, Гав, — произносит она.
— Так как? — ждет он продолжения.
— Да так, — отвечает она. — Как дела?
— Подвисаю я как-то. Работа, всякое такое. А у тебя?
— И я подвисаю.
— А-а, — реагирует Гевин. — Ты…
— Я в итальянском баре, — раскрывает свою дислокацию Кэтлин, — в траттории.
Иностранное словцо она выговаривает нарочито с придыханием (получается что-то вроде трах-хтории, с оттенком юмора, принятого между ними, хотя какие уж тут шуточки…).