Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
– Они считают меня избавителем, - усмехнулся странным мыслям Бейбарсов. – Думают, что после всего того, что с тобой случилось, я совершил великое дело перед церковью и моралью, взяв тебя в жёны, - Глеб прикрыл глаза. – Сколько уже времени прошло? Неделя?
– Да. Я теперь невыездная, - пожала плечами Таня. – А всё потому, что нахожусь на реабилитации и восстанавливаю собственное психическое здоровье.
Бейбарсов собирался что-то ответить, но не успел. Открывшиеся с громким стуком двери свидетельствовали о том, что кто-то ворвался в комнату; Таня, подняв глаза на слугу, содрогнулась, ожидая новости – ей почему-то стало не по себе.
– Зигмунда
***
Казней не было уже очень-очень давно, и Таня не ожидала услышать подобный приговор. Она молча наблюдала за тем, как вели старого, сгорбленного старика куда-то вперёд, сжимая руки за его спиной.
– Решением Суда Присяжных Зигмунда Клоппа приговорено к казни через гильотинирование за преступления по отношению к… - приговор слушать было трудно. Гроттер содрогалась от ужасного голоса, который звучал с противоположной стороны, чувствовала, что виновата она сама, и никак не понимала, почему Глебу настолько сложно сейчас просто сжать её руку и попытаться успокоить её хотя бы на мгновение.
Это была ода потерянной в деньгах молодости, зрелости и старости. На отвратительном лице Зигмунда Клоппа отражались все его грехи многих-многих лет, и Таня с испугом наблюдала за тем, как он медленно шагал вперёд, не вырываясь, но в мыслях явно проклиная и её, и Глеба, и весь мир.
Клопп просто был вот таким человеком.
В его глазах плескалась та самая нотка безумия, что так сильно пугала Таню прежде – шествие показалось ей необычайно длинным, и девушке было очень страшно, ей хотелось как можно скорее спрятаться от противного взгляда, который скользил по присутствующим – в их городке не ставили гильотину вот уже несколько десятков лет.
– Почему не топором? – шёпотом спросил кто-то за спиной.
– Потому что люди не желают марать руки об эту тварь, - строго ответил второй. – Видишь, вон девушка рыженькая стоит? Бледная такая, несчастная! – толпа перешёптывалась с тихим, неприятным гулом. – До чего довёл… Господи, как ей ещё повезло вырваться из этого кошмара?
– Диво, что нашёлся человек, который согласился на ней жениться и…
Тихое шушуканье раздражало ещё больше всего прочего; Таня молча сжимала руки в кулаки и мечтала как можно скорее выбросить всё из головы. Ей было страшно, но Гроттер наблюдала за тем, как вели проклятого Клоппа к казни – она никогда не думала, что всё может закончиться вот так, но его смерть всё равно, наверное, была предсказана небесами.
– Это всё ведьма! – вдруг, попытавшись вырваться, закричал Клопп; звуки давались ему с трудом, но он отчаянно пытался выкрикнуть ещё что-то. – Это всё ведьма! Сожгите её!
Таня оглянулась, пытаясь отыскать Бейбарсова, но его рядом не было. То ли парень затерялся где-то в толпе, то ли он попросту ушёл, оставив её одну – Таня не могла ответить на этот вопрос, она лишь молча ждала того момента, когда ему отрубят голову.
Совладать с Клоппом было не так уж и просто. Таня наблюдала за тем, как его пытались поставить на колени, но старик вырывался. Девушке казалось, что вот-вот его восклицаниям поверят, что её схватят и отрубят голову именно ей – в его смерти ей стало бы уже намного спокойнее и понятнее, но теперь надо было только ждать.
Сумасшедший – сейчас это шептала всё толпа, но Таня с ужасом понимала, что её бывший муж говорит чистую правду, просвечивающуюся сквозь призму его виденья.
Она помнила, как его с силой ударили в спину, заставляя рухнуть на колени, как надавили на плечи руками, опуская старую, полуседую-полулысую голову, как руки
Лезвие упало с громким скрежетом заржавевшей стали, которую давно уже пора было менять, и Таня содрогнулась, отпрянув – вся толпа ахнула, наблюдая за тем, как отрубилась голова. Двигаясь по инерции, она покатилась с покатого помоста, оставляя за собой кровавый след на досках и какие-то страшные, непонятные капли крови на каждой ступени. Гроттер даже не поняла, что произошло – но спустя мгновение мёртвые, широко раскрытые глаза смотрели на неё, а голова бывшего мужа валялась в ногах…
Восклицания “бедная девчонка” не помогли – Таня не помнила, как потеряла сознание. Её привезли домой, но Бейбарсова там не было – оставаясь совершенно одной в пустом-пустом замке, в огромном дворце, она дрожала от холода и от одиночества.
Ноги принесли в старый домик сами. Таня прекрасно знала, что Бейбарсов его не продал, но считала, что там будет закрыто; она поднималась по ступеням предельно медленно, ожидая увидеть пустую комнату…
Пальто, дорогущее, за которое можно было отдать половину состояния, лежало на полу, скомканное и в ужасном состоянии, дорогая шляпа, неуместная в июле, приземлилась рядом с ним, а на чёрной, старой рубашке Бейбарсова оставалось несколько следов краски. Впервые за долгое время Глеб взял в руки кисть – она буквально летала по холсту, изображая обезумевшую толпу, гильотину, отрубленную голову Клоппа…
– Ты всё видел! – прошептала в ужасе девушка.
– Прости, - парень покачал головой, отбрасывая в сторону кисть. – Прости, оно само, - он усмехнулся. – Я чувствую себя убийцей.
– Я тоже.
Тане стало не по себе – она и вправду ощущала себя виноватой во всём том, что случилось, но с картины отрубленная голова казалась не такой уже страшной.
– Это не мы его казнили, - наконец-то с уверенностью прошептал Бейбарсов. Он поднялся на ноги, привлекая к себе рыжеволосую и целуя её в висок. – Кто ему виноват, что он пытался отравить старушку, оставлял такие расписки и творил такие кошмары? Успокойся, - Таня даже сама не осознавала, что плакала. – Слышишь, успокойся! Теперь всё будет хорошо, - он обнял девушку за талию и сделал первый шаг в сторону. – Помнишь, как мы тогда танцевали?
– Ты говорил, что мы всегда будем вместе.
– Мы и будем всегда вместе, - с уверенностью ответил Бейбарсов, слегка приподнимая девушку и ставя её на землю. – Мы же обещали друг другу, помнишь?
Таня кивнула.
Пора забыть – Клопп, возможно, сам во всём виноват.
В этот вечер краски ложились на холст особенно легко, а проклятая картина с Клоппом горела в пламени вместе с воспоминаниями и превратилась в источник тепла на полу старого, прогнившего наполовину дома. Миллионы портретов и планов на них соскальзывали с кисти тихим дуновением ветра – а молодая супружеская пара танцевала, кружась по небольшой комнате и забывая о том, что под ногами в фундаменте заложены кости…
На сей раз Гроттер открыла глаза уже не в спальне и не в той полугостиной-полубиблиотеке, которую она помнила – она лежала на каком-то мягком диванчике, правда, маленьком; шея у девушки затекла, а рядом на полу валялись какие-то непонятные записи, которые Таня видела впервые в жизни. Она села на диване, осмотрелась и попыталась понять, что это такое – спустя несколько мгновений, когда она немного отошла ото сна и уже сносно видела, а перед глазами не прыгали тёмные пятнышка, Гроттер вдруг осознала, что именно это такое. Весь пол был усеян рисунками – и на каждом Таня видела себя.