Маг дороги (сборник)

Дяченко Марина и Сергей

– Что надо делать? – спросила я, обращаясь не то к людоеду, не то к некроманту.

– Надо их разозлить, – ответил за всех Принц-саламандра. – Их мало били на взлете. Надо разозлить их.

– Как?!

На земле мелькали огоньки. Не просто мелькали – перемигивались, это явно были сигналы. Дорожка мерцающих пятен бежала оттуда, где мы пролетали, вперед – туда, куда нас нес ветер и огнекусы. Туда, где по законам физики нам суждено было коснуться земли, туда, где нас уже ждали!

– Мы сядем, – сказала я, и каждое слово давалось с трудом, –

и быстро разозлим их. И взлетим.

– Нам не дадут, – сказал Уйма. Он тоже смотрел вниз. У него было жуткое лицо – наверное, так выглядит людоед, которого поймали враги и тащат к кипящему котлу, а он готовится с достоинством принять смерть. – Нам не дадут взлететь.

– Мы не должны коснуться земли, – Принц-саламандра глядел на меня, надеясь на чудо. – Госпожа маг… вы… надо… надо разозлить их в воздухе.

– Ты умеешь летать? – отрывисто спросил Уйма.

– Нет, – сказала я быстро. – Я…

И замолчала, потому что все стало ясно. Я попытаюсь взлететь – из кабины несущегося над землей шара. Или взобраться наверх по ребрам и цепям – тоже хитрая затея. Так или иначе, меня сразу же снесет назад, вернее, шар улетит вперед, а я останусь. Побарахтаюсь в воздухе – и рухну в гости к гмуррам, и что они со мной сделают – никто не увидит, придется погибать в одиночестве!

Шар еще снизился. Теперь мы летели на высоте примерно пятиэтажного дома, будь здесь деревья побольше – цеплялись бы за ветки. К счастью, все, что росло на этих болотах, пригибалось к земле, будто боясь поднять голову выше дозволенного уровня.

От земли воняло. Не очень сильно, а так… словно кулек забыли прополоснуть после тухлой рыбы.

Принц-саламандра смотрел на меня. И Уйма смотрел на меня. И Максимилиан, сопя и всхлипывая, смотрел на меня. И только Мастер-Генерал, повидавший в жизни много сражений, смотрел в пространство.

– Ну ладно, – сказала я, прекрасно понимая, что еще секунда – и никакая сила не заставит меня разжать пальцы, вцепившиеся в птичье ребро. – Я… сейчас.

Я подобралась к краю дощатого настила – на четвереньках, одной рукой удерживая посох. Здесь не было никакой преграды между мной и несущейся землей, между мной и гмуррами, о которых я даже не знала, кто они такие, и знать не хотела, если честно. Мама! Как же мне хотелось проснуться в своей кровати, я даже глаза зажмурила! Вот сейчас открою их – а Петька и Димка кидаются подушками, а мама будит меня в школу…

Шар снизился еще на метр. Теперь земля неслась прямо перед глазами, казалось, протяни руку – коснешься. И падать не очень высоко…

Ага – невысоко! Как из окна нашего класса, с четвертого этажа! Директриса всегда страшно орала, если видела, что кто-то открыл окно и высунулся наружу…

Я хотела спрыгнуть, но не смогла. Села на корточки и сползла, как сползают с края бассейна те, кто боится влезть на вышку. Ветер подхватил меня и взмахнул, как флажком, я вцепилась в край доски и чуть не выронила посох. Я летела, но только потому, что все еще держалась за настил!

И не могла бы разжать пальцы никогда

и ни за что.

– Давай!

Меня ударили по руке. Больно было так, что глаза на лоб полезли. Пальцы разжались сами собой. Я завизжала; это вовсе не был боевой клич. Это был визг перепуганной малявки, которой наступили на руку.

В следующую секунду я увидела шар со стороны – он все еще светился красным, хотя и очень тускло, и улетал, улетал все дальше, опускался все ниже, до столкновения с землей оставалось, наверное, несколько минут…

Я полетела вниз.

Почти упала. Почти. За секунду до удара о колючий куст мои глаза встретились с другими глазами, глядящими из темноты. Это были немигающие, очень внимательные глаза. Наверное, я буду вспоминать этот взгляд долго-долго. Наверное, он будет мне сниться.

Ужас и омерзение – вот что меня выручило. И остатки мужества. Я взмахнула руками, как птица, и подлетела вверх, не очень высоко. Распласталась в воздухе, вспомнила, как летал когда-то Оберон… Который не пускал меня сюда! Который знал, что может со мной случиться! Который ждет за Печатью, который никогда не простит себе моей смерти!

Я маг. Я умею летать.

Порыв ветра перевернул меня, как пустой полиэтиленовый кулек. Я забилась, пытаясь балансировать посохом. Огляделась. Шар был далеко в стороне – он уже почти касался земли.

Вот беда – я умела болтаться в воздухе, но летать быстро, как птица, как Оберон, я никогда не пробовала. Плыть? Я взмахнула свободной рукой, но снова потеряла равновесие. Умение плавать тут не поможет… Никто не летает ни кролем, ни брассом!

Я вытянулась в струнку, опираясь руками на посох. Мне надо быть там. Там, где шар. Мне очень надо туда попасть…

Засвистел в ушах ветер.

Я была словно иголка, проколовшая пространство. Как бы ни было страшно, как бы ни было жутко – этот скоростной полет стал одним из лучших мгновений в моей жизни. Будто петарда взорвалась в животе, будто горящий бензин хлынул по каждой жилке, я заорала – но это уже был настоящий боевой клич. Крик человека, который собирается победить. Шар становился ближе, ближе, я не стала смотреть, что там делается внизу, в «корзине» из птичьего костяка. Я подлетела к шару, где засыпали на ходу огнекусы, и изо всех сил ломанула посохом по оболочке.

– Просыпайтесь! Гады паршивые! Сволочи дебильные!

Почему-то мне вспомнилась биологичка в эту минуту. Это она нас так обзывала на уроках. Вряд ли огнекусы поняли хоть слово – но я лупила и лупила посохом, как палкой, и темный шар понемногу стал разгораться. И «кабина», едва не чиркнув по земле, снова отдалилась от нее. А я била, молотила что есть силы, иногда теряя равновесие и отлетая прочь, но потом снова возвращаясь и добираясь до лентяев своим посохом.

Шар разгорался, и скоро на него уже нельзя было смотреть. Нельзя было подлетать слишком близко, от него так и пыхало жаром. Появилась новая опасность: если я, не рассчитав, упаду на шар или коснусь его – обгорелые кости останутся!