Магистериум морум
Шрифт:
Он встал, отрезал магистру хлеба и сыра.
– Ешьте, как следует, вас ведь недолго удержишь в постели.
– И что было дальше? – магистр взял горбушку и откусил, запив вином.
– Не получив иного задания, я решил, что нужно продолжать поиски магов.
– Я просто не смог ответить на твоё письмо.
– Теперь я понимаю. Но тогда… Я крутил задачу и так, и эдак. И на рассвете решил посетить тюремное кладбище. Сам не знаю, на что я рассчитывал, думаю, интуиция толкнула меня. Казалось бы, кто же будет хоронить магов под своими именами? Но я ходил и читал
– На рассвете?
– Это и мне показалось странным. Если бы я увидел его вечером, когда горожане приходят семьями навестить могилы… В общем, я подошёл к нему и заговорил. Так мы познакомились с Хелом. Он и показал мне место, где двенадцать веков назад горожане поставили виселицы, чтобы казнить трех магов, подписавших договор с Сатаной вопреки воле городского совета. Виселицы давно сгнили, но к удивлению своему я увидел, что кто-то восстановил их на том же самом месте. И свежие кости лежали под ними. Я нашёл обломок фибулы и остатки плащей.
Саймон встал и принёс со стола простую деревянную шкатулку. Магистр раскрыл её. Фибула была обычной, серебряной, как и ветхие куски ткани явно были когда-то глубокого синего цвета…
– Тройная жертва на месте другой такой же жертвы, – пробормотал маг. – Они вызывали фурию….
– А Хел… Как он узнал про это страшное место?
Саймон замялся.
Магистр вспомнил удивительно светлые прозрачные глаза мальчика, словно туман заливал их, его странную физическую силу и устойчивость к «ветру мёртвых». Нахмурился:
– Он человек?
– Магистр, я… – замялся Саймон. – Я обещал не говорить вам.
– Пожалуй, я уже догадался сам, – усмехнулся магистр. – Он из той хищной демонической мелочи, что обитает в Ангистерне в тайне и от людей, и от тварей. Ты послал его следить за мной, ибо перемещаться он может мгновенно. И сила его – сила не мальчика. Чем он питается?
Саймон вздохнул.
– Хел – порождение высших демонов. Он способен питаться не только душами, но и эманациями людей. Сильными чувствами. Потому ему и нравятся кладбища. В наш мир он попал крохотным комочком слизи, прилипшим к чьей-то ступне. Свои его не очень-то признают, для этого имя его должно быть оглашено в Аду. Хел больше держится людей, но ему тоскливо без сородичей. И иногда он плачет. Совсем как ребёнок, только слёзы у него розоватые и испаряются с шипением. Не гневайтесь, магистр. Мы с Хелом и в самом деле следили за вами.
– Удивительно, как долго я изучал демонов, и как много узнал о них теперь, – вздохнул магистр.
Саймон вскинул глаза, не понимая, гневается ли Фабиус.
– Я не сержусь. И не обижу твоего Хела. Тем более что я сам вынужден сейчас доверяться его собрату.
Маг протянул Саймону пустой кубок, простецкий, глиняный.
– Помоги мне встать. Мне нужно ехать, и это – более чем срочно. Ты был очень полезен мне. И твой Хел тоже. Если останусь жив – я сумею отблагодарить вас. Сейчас
– Нет, – Саймон решительно собрал со стола склянки и кисеты с порошками и сложил в холщовую сумку. – Я уже расстался с вами один раз и жалею об этом. Если бы не демоническая природа Хела – вас затоптали бы в толпе, хлынувшей с площади. Мы пойдём вместе. Я врач больше и не отпущу вас одного!
– И вообще перестань дурить, маг!
С этими словами воздух лопнул возле дверей, и в комнате объявился Ангелус Борн. На этот раз ещё и причёсанный по позапрошлогодней столичной моде, которая только и успела дойти сейчас до провинциального Ангистерна.
– Я искал тебя сознанием несколько часов, тщательно обследуя каждый никчёмный трактир в этом, проклятом Сатаной, городе! Ты обещал мне работать сообща!
– И я готов был сейчас же послать за тобой, – вздохнул Фабиус.
– Тогда убери деревяшки, я сам осмотрю твою руку!
Глава 23. Торг
«Покупайте землю, она уже не производится».
Марк Твен
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора,
Месяц Урожая, день 13-й
Темнело, и на Ярмарочной площади запылали костры. Несколько сотен бунтовщиков решили не штурмовать Ратушу, а взять засевших в ней измором.
Магистр Фабиус прикинул, что внутри не более четырех десятков стражи, двенадцать членов торгового совета и трое магов, а из них – ни одного магистра. Борн, прислушавшись, уточнил, что маг в Ратуше всего один, двое же дерзнули утром выйти, чтобы успокоить толпу.
Фабиус вспомнил растерзанные трупы на церковной площади и кивнул. Демон не ответил. Он вглядывался в лица бандитов. У него был особенный интерес – инкуб подчитывал «своих».
Демон и маг сидели на крыше дома префекта и с комфортом смотрели вниз. Пили молодое вино, ели сыр со свежим хлебом. Рука у Фабиуса не болела, конь его жевал, наконец, сено в стойле, вот только... Алисса, встретив их во дворе, прикрикнула на инкуба совершено по-свойски. Мол, рубашка на нём снова побурела от жара, нельзя ли умерить? И тот тоже ответил что-то весёлое и дружелюбное, поразив этим Фабиуса в самое сердце.
О чём он думал, оставив женщину с инкубом? Демон настолько же прекрасен, насколько желанен его внутренний флюид. Совокупление с инкубом даёт человеку силу и долголетие. Могла ли Алисса?..
– Тридцать четыре адские тушки, не считая твоего малолетнего помощника! – констатировал, наконец, Борн.
– Хела?
– У него есть имя? – удивился демон. – Сомнительно. Имя дают при оглашении, когда юный сущий приближается к своему первому столетию, что, по сути, и есть его настоящее рождение. У нас рождение – это не грязь под ногами, а вхождение в свет. Твой же знакомец слишком мелок, даже на глоток не хватит.