Магия торжествует
Шрифт:
Сангрия начиналась как эксперимент. До того, как образовался лес площадью в пятьсот акров, кто-то в этом районе, должно быть, выращивал виноград у себя на заднем дворе, потому что мы наткнулись на поляну с несколькими старыми лозами. Кристофер упомянул, что вырос на винограднике в Калифорнии, я попросила его научить меня делать вино, одно привело к другому, и теперь я готовила лесную сангрию. Я также посадила несколько лоз на заднем дворе, но они были слишком молоды, чтобы давать плоды.
Глаза Андреа загорелись.
— Ты приготовила новую порцию?
— Ага.
— Договорились.
У нас всегда все было не так.
— Как долго это длится?
— Он вернется назад, когда ему для чего-то понадобятся руки или когда он устанет. Те же правила, что и у взрослого оборотня: одна смена, может быть, две в сутки, а после этой секунды ему нужно вздремнуть. Малыши еще не знают своих пределов, так что будь готова к тому, что он попробует две смены подряд и шлепнется прямо на лицо. Это забавно. Они просто подпрыгивают и падают.
В последний раз, когда он упал и получил шишку на лбу, я, как летучая мышь из ада, загнала его к Дулиттлу.
Андреа села рядом со мной.
— Не унывай. С детьми все просто. Проблемы создают подростки. Не успеешь оглянуться, как он станет подростком, и Кэрран начнет учить его полуформе.
— Остановись.
— Худшее позади. Он хорошо сложен, он пропорциональный, нигде не торчат странные кости…
— Я серьезно, остановись.
— Ладно, ладно. Итак, что еще? О, ему придется немного поучиться, выясняя, что он может делать в каждой форме. Некоторые вещи происходят инстинктивно. Например, если он за чем-то гонится, он может перекинуться, не задумываясь. Но часто они пытаются укусить предметы, находясь в человеческом обличье, или меняют форму и хотят держать свою бутылочку. Малышка Би таскала ложку во рту, когда превращалась в гиену. Это было так смешно. Я нарезала ей мясо, а она хотела, чтобы я кормила ее им с ложечки. Подожди, пока я не скажу Рафаэлю.
— Я бы хотела, чтобы ты этого не делала.
— Что? Почему?
— Потому что твой муж сплетничает, как церковная дама.
— Пожалуйста, не оскорбляй меня. Церковные дамы выстраиваются в очередь вокруг квартала, чтобы взять уроки сплетен у Рафаэля. — Андреа ухмыльнулась. — Нет, серьезно, почему?
— Потому что, если ты расскажешь Рафаэлю, вся Стая сбежится сюда, чтобы поглазеть на него, а я не могу заниматься этим прямо сейчас. Мне нужно разобраться с одним дерьмом.
— Опять Роланд?
— Нет. — Я рассказала ей о Серенбе.
— Вот же хрень, — сказала она.
— Ага.
Некоторое время мы сидели тихо. Конлан растянулся у меня на коленях, издавая низкий урчащий звук. Это было почти похоже на мурлыканье. Оно было странно успокаивающе.
— Если бы тебе пришлось выстрелить стрелой из обычного лука в глаз собаке, с какого максимального расстояния ты могла бы это сделать? — спросила я.
— Из обычного лука я могла бы гарантировать выстрел на сорок пять ярдов. Если бы это была не я, а высококвалифицированный лучник, может быть, на тридцать, но глаз — маленькая мишень, а собаки любят двигаться. — Андреа вздохнула. — Покой нам
— Ох, не знаю. Последние восемнадцать месяцев были довольно спокойными.
Она фыркнула.
— А как насчет того, что черуфе сожгли мэрию два месяца назад?
— Всего лишь сожгли мэрию.
— А до этого была история с Райдзу. А до этого…
Я подняла руку.
— Хорошо, да. Но ты понимаешь, что я имею в виду. Все это было нормальным. То, что произошло в Серенбе, ненормально. Это магия в огромных масштабах.
Андреа вздохнула.
Как по команде, магическая волна накрыла нас. Конлан поднял голову, встряхнулся и снова лег мне на колени.
— Мне нужно, чтобы Кэрран вернулся, — сказала я ей. — Он же знает, что значит быть львенком. Это помогло бы.
— Что вообще случилось с твоим львом? Это что, его третий раз?
— Четвертый.
Однажды Кэрран в мучительных подробностях объяснил мне, как он ненавидит охоту. По его словам, он — лев, весивший более шестисот фунтов, и последнее, что ему хотелось делать, это бегать по лесу в погоне за оленями. Но с момента рождения Конлана они с Эррой разрабатывали план расширения влияния Гильдии за пределы Атланты для получения стратегического преимущества, когда, в конце концов, объявится мой отец. Обычно эта стратегическая акция включала охоту на какого-нибудь монстра в окрестностях Атланты. Кэррану потребовалось три или четыре дня, чтобы поймать его, и моя тетя настояла на том, чтобы поехать с ним.
— Он берет Эрру с собой. Это самая загадочная часть.
— Может быть, они сблизились.
— Моя тетя, которая постоянно напоминает мне, что я вышла замуж за варварское животное, и мой муж, который считает ее безумной кровожадной сукой, сблизились?
— Случаются и более странные вещи.
Андреа погладила Конлана по голове. Он понюхал ее руку.
— Ты помнишь Андреа, — пробормотала я.
— Конечно, он помнит. Он просто был немного напуган. Изменение сбивает с толку. Итак, что же его вызвало?
Я посмотрела на нее.
— Детеныши-оборотни перекидываются, потому что им страшно. Вот почему многие из них превращаются при рождении. Выходить из утробы страшно. Он не обернулся, даже когда Дулиттл напугал его. Должна была быть какая-то серьезная угроза. Что ты делала, когда он обратился?
Коробка. Возможно из-за нее.
— Я открывала дверь. Кто-то оставил для меня подарок на пороге.
— Хороший подарок?
— Нет. — Я встала. — Я покажу тебе, но думаю, нам лучше оставить его здесь.
Мы заперли Конлана в спальне и спустились вниз. Я достала две бутылки сангрии и налила Андреа бокал. Она попробовала вино.
— Ммм, я не могу понять, почему ты не пьешь это пойло.
Потому что в какой-то момент своей жизни я была на грани алкоголизма.
— Зачем ты ее пьешь? Ты даже не можешь почувствовать кайф.
— Потому что она вкусная. — Андреа придвинула к себе одну из бутылок и снова наполнила бокал.
Я оставила ее на кухне, чтобы забрать коробку. Она все еще находилась там, где я ее оставила. Я взяла ее и пошла обратно в дом. В тот момент, когда я переступила порог кухни, Андреа поставила бокал. Довольная улыбка исчезла с ее лица.