Магнат
Шрифт:
Глаза старика Нобеля блеснули: он явно не отказался бы утопить конкурентов и встать в один ряд с теми, кто определяет промышленное будущее огромной страны.
— Кажется, я понимаю, куда вы клоните, — произнес он наконец. — Считаю своим долгом предупредить вас: это опасно. У этих господ длинные руки и высокие покровители!
— Не поймите меня неправильно, но я тоже немножечко опасен, — цинично усмехнулся я. — Имеются и покровители, и револьвер. И я не боюсь испачкать руки. Вопрос в другом: вы хотите и дальше конкурировать с мошенниками или желаете выпнуть их и занять этот рынок?
Нобель коротко кивнул и, нажав
— Господин Тарановский, позвольте представить вам моего помощника, талантливого технического специалиста, инженера Сергея Никифоровича Кагальницкого, — благосклонно кивая молодому человеку, произнес Нобель. — Один из самых способных молодых умов, что я встречал. Он будет в вашем полном распоряжении. Сергей Никифорович, господин Тарановский поставит перед вами задачу исключительной важности и конфиденциальности.
Кагальницкий поклонился, осторожно изучая меня взглядом, внимательно, без подобострастия и страха.
— Мы уже встречались, не так ли? — улыбнулся я, слегка поклонившись инженеру, и коротко рассказал, в чем дело.
— Впрочем, — добавил Нобель, когда я уже изложил Кагальницкому суть, — сил одного Сергея Никифоровича может не хватить. Вам нужны еще люди, которые будут лазить по насыпям, брать пробы, проводить замеры. Как вы понимаете, обычные мастеровые тут не годятся. Обратитесь в Горный институт: там есть толковые, патриотично настроенные профессора, что ненавидят дилетантов, особенно иностранных. Ну и студенты… — Он усмехнулся. — Студенты — это вообще прекрасный материал! Молодые, горячие и готовые за идею, ну и за скромное вознаграждение, разумеется, рыть землю носом.
Мы с Кокоревым покинули Нобеля в самом приподнятом настроении.
На следующий день поутру мы встретились с Кагальницким в отдельном кабинете трактира Тестова. Я выбрал это место не случайно: здесь заключались миллионные сделки, обмывались откупные контракты и плелись интриги, рядом с которыми наши планы казались невинной детской шалостью. Густой дух дорогих сигар, стерляжьей ухи и закулисных договоренностей создавал для нашего авантюрного мероприятия самую правильную атмосферу.
Кагальницкий явился минута в минуту, подтянутый, собранный, с кожаным портфелем в руке.
— Итак, Сергей Никифорович, к делу, — начал я, жестом предлагая ему чаю. Он вежливо отказался.
— К делу, Владислав Антонович, — ответив мне в тон, инженер открыл портфель и разложил на столе лист плотной бумаги, исчерченный аккуратными колонками. — Итак, как я понимаю, нам следует тщательно осмотреть все полотно и дорожные сооружения в поисках упущений. Не сомневаюсь, что мы их найдем. Во-первых, французы любят экономить на земляных работах. Вместо того чтобы сделать выемку или насыпь, они пускают дорогу в обход, закладывая повороты недопустимо малого радиуса. По стандартам нашего Управления путей сообщения, радиус должен составлять не менее версты. А там — он пренебрежительно щелкнул по листу бумаги — как мы уже наслышаны, дай бог если полверсты будет. Для пассажирского движения это неудобно, но терпимо: однако
Да… Похоже, мы с Василием Александровичем обратились по адресу! Инженер Кагальницкий что называется рвал подметки на ходу.
— Во-вторых, балластный слой, — продолжал тот, энергично раскладывая свои бумаги. — Это фундамент пути. По нормам здесь должен быть щебень твердых пород, слой не менее пол-аршина толщиной. Я готов биться об заклад, что в лучшем случае они там насыпали гравия, а в худшем — простого песка, да еще и с глиной, прикрыв его сверху для вида тонким слоем. Мы возьмем пробы в десятках мест и оформим все актами. Бур, щуп, несколько крепких студентов из Горного института — и у нас будет неопровержимая, геологическая, так сказать, карта их мошенничества!
— Отлично! Что еще?
— Шпалы! — многозначительно произнес инженер. Они должны быть дубовые, пропитанные купоросом. Это легко проверить. Ну и, разумеется, мостовые переходы — там бездна разного рода нюансов!
— Хорошо, — произнес я. — Какие инструменты вам понадобятся для измерений?
— Прежде всего обычные геодезические: нивелиры, измерительные цепи, геологические молотки, буры… Я составлю полный список!
— Вы получите все, что нужно, — твердо пообещал я, откидываясь на спинку стула. — Финансы не проблема. Главное — результат! На какие сроки мы можем рассчитывать?
Кагальницкий на мгновение замолчал, словно собираясь с мыслями перед последним, решающим ходом.
— Владислав Антонович, если у меня будет команда из дюжины толковых студентов, мы соберем всю информацию за неделю. Однако есть еще один нюанс, Владислав Антонович! Все эти цифры, пробы, расчеты… Это все, конечно, хорошо, но если не оформить эти данные должным образом, все они будут бесполезны!
— Хорошо, я подумаю об этом, — сухо ответил я. — Сейчас пока сообщите: сколько денег и времени понадобится вам для подготовки экспедиции? И сможете ли вы сами закупить весь необходимый инструмент?
— Полагаю возможным управиться в два-три дня! — по-военному четко ответил инженер. — Что же касается средств, то… — Помедлив, он торопливо посчитал что-то на листочке бумаги и затем, подняв голову, сообщил: — Все обойдется примерно в восемьсот рублей!
Кокарев, не говоря ни слова, достал из-за пазухи огромный бумажник, тут же отсчитал нужную сумму, и мы расстались.
— И еще, Сергей Никифорович, после завершения дела вы получите такую же сумму в качестве премии, часть которой пойдет студентам, а часть вам, но распределять все будете на свое усмотрение, но должно все будет сделано четко и без ошибок.
Кагальницкий улыбнувшись кивнул.
Попрощавшись с ним, я решил начать с малого — подготовить и подать прошение о принятии в русское подданство. Эта бумага, что должна была стать моим официальным билетом в империю и гарантировать возможность узаконить и собственные прииски на Амуре, и все будущие предприятия и, казалось, не должна была создать каких-либо сложностей… Как же я ошибался!
Первым делом велев подать в номер кофе, я вызвал Изю. Он явился, как всегда, с очень важным видом, как человек, которого оторвали от какого-то чрезвычайно сложного и прибыльного дела.