Магнат
Шрифт:
Я вскрыл конверт и пробежал глазами отпечатанные телеграфным аппаратом стринги.
«САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ТАРАНОВСКОМУ ТЧК ВОПРЕКИ НАЛИЧИЮ ОФИЦИАЛЬНОГО ЦИРКУЛЯРА ГЕНЕРАЛА МЕЛЬНИКОВА СТРОИТЕЛИ ГОРЖД ЧИНЯТ ВСЯЧЕСКИЕ ПРЕПЯТСТВИЯ ПРОВЕДЕНИЯ РАБОТ ТЧК ДОСТУП К УЗЛОВЫМ СООРУЖЕНИЯМ ЗАКРЫТ ПОД НАДУМАННЫМИ ПРЕДЛОГАМИ ТЧК ЛЮДИ ДЕМОРАЛИЗОВАНЫ ТЧК ПРОСИМ СРОЧНОГО СОДЕЙСТВИЯ ТЧК КАГАЛЬНИЦКИЙ».
— Ну что, дождался? — Я протянул телеграмму Изе. — Наши студиозусы схлопотали неприятности. И кто, как ты думаешь, будет их разгребать?
Изя пробежал текст глазами, внезапно преобразился —
— Таки надеюсь, что не я, — произнес он. — Эти французы не дураки. Они поняли, что студенты с молотками и теодолитами к ним не на пикник приехали. Что будем делать, Курила? Жаловаться Мельникову?
— Нет, Изя, не ты, а мы с тобой! К Мельникову идти бесполезно, — отрезал я, уже принимая решение. — Пока он напишет еще одну бумагу, пока она дойдет до места, пока ее примут к исполнению… наши ребята вконец падут духом и разбегутся, а французы окончательно переполошатся. Нет. Тут надо действовать быстро.
Я подошел к окну и посмотрел на суетливую улицу.
— Пора навести наших «партнеров» лично. Посмотреть им в глаза и вежливо поинтересоваться, что именно мешает учебной практике студентов Горного института.
— Ты поедешь сам? — вскинул брови Изя. — Один? Курила, это глупо. Они могут нанять головорезов. Это не салон, там разговор будет коротким.
— Я поеду не один, — усмехнулся я. — Ты забыл, Аглая Степановна приставила ко мне для охраны одного весьма угрюмого господина? Вспоминай, вспоминай — его фамилия Рекунов. Вот и пришло время ему отработать свое жалованье. Мы, конечно, не ладили в последнее время, но, надеюсь, совместное дело сблизит наши позиции.
Сергея Рекунова я нашел там, где и ожидал. Он сидел у окна на шатком стуле и чистил свой револьвер. Увидев меня, не выразил ни удивления, ни радости. Просто молча отложил оружие и поднял на меня свои бесцветные, холодные глаза. Кремень, а не человек.
— Собирайтесь, Рекунов, — сказал я без предисловий. — У нас дело. И людей своих возьмите!
— Мое дело — охранять вас здесь, в Петербурге, — ответил он ровным, нарочито безэмоциональным голосом. — Таков был приказ Аглаи Степановны.
— Приказ изменился, — так же ровно ответил я. — Интересы Аглаи Степановны сейчас находятся под угрозой в сотнях верст отсюда. Наша экспедиция, собранная для сбора сведений, столкнулась с противодействием. Я поеду разрешать эту проблему. И если я буду один, у меня будут неприятности. Могут даже убить. Вы этого хотите?
Рекунов нахмурился. Да, я и сам понимал, что такого рода аргументы смахивают на шантаж. Но действительно, ему было приказано охранять меня, и хоть он меня и не любил да не доверял, но приказы хозяйки оставались для него законом.
— Ладно. Что нужно делать? — коротко спросил он.
— Мне нужны вы и ваши люди. Все четверо. Мы едем на линию строящейся Варшавской дороги, вызволять наших людей. Что именно надо сделать — пока не знаю, на месте разберемся. Задача — обеспечить беспрепятственную работу для группы профессора Лаврова.
Рекунов несколько секунд молчал, взвешивая мое короткое описание.
— Через час мы
— На Варшавском вокзале. Через час.
Вернувшись в номер, я застал Изю в состоянии крайнего возбуждения. Он уже упаковал мне дорожный саквояж, запихнув туда смену белья, пачку денег и коробки с патронами.
— Курила, я таки все продумал! — заявил он с порога. — Зачем тебе эти казаки? У меня есть идея получше! Мы наймем десяток бродяг, переоденем их в форму рабочих артели, дадим по бутылке водки и отправим на стройку. Они там такой кавардак устроят, что французам будет не до твоих студентов!
— Прекрасная идея, Изя, — усмехнулся я, проверяя свой револьвер и убирая его в кобуру под мышкой. — Но только давай договоримся, что это — план «Б». А план «А» — это вежливый разговор!
Через некоторое время я стоял на уже знакомом мне перроне Варшавского вокзала. Рядом со мной застыл Сергей Рекунов. Чуть поодаль, стараясь не привлекать внимания, стояли его люди.
Поезд, неуклюже громыхая колесами на частых рельсовых стыках, потащился на запад. Вагон первого класса, в котором мы ехали, оказался полупустым, в нашем купе так и вообще мы с Изей сидели вдвоем, поэтому могли разговаривать совершенно свободно. Вглядываясь в мелькавшие за окном унылые пейзажи: болота, чахлые перелески, серые деревни, прижавшиеся к земле под свинцовым небом, — я наблюдал, как стремительно тает за окнами имперский лоск столицы, и перед нами встает настоящая Россия — обширная, но очень небогатая страна.
Рядом со мной, ерзая на плюшевом диване, сидел Изя. В отличие от Рекунова и его казаков, ехавших в вагоне классом ниже, мой одесский компаньон попросту не был способен долго хранить молчание. Тишина его угнетала, как коммерсанта — отсутствие денег.
— Курила, я таки не понимаю, — наконец не выдержал он, безо всякой необходимости понизив голос до заговорщицкого шепота. — Мы едем, чтобы набить морду какому-то прорабу или мастеру? Для этого можно было послать мосье Рекунова в одиночку или, того проще, нанять с Лиговки за трешницу кого. Дешевле и без лишнего шума!
— Мы едем не морду бить, Изя. — Я не отрывал взгляда от окна. — Мы едем обеспечить условия для работы группы Лаврова. Это разные вещи. Надо, чтобы все прошло относительно тихо. А то профессор, пожалуй, скажет нам адью. А там и нанесем новый удар!
— И что это будет за удар? — с некоторым любопытством подался вперед Изя. В его глазах загорелся знакомый огонек азарта. — Мы пойдем с этой бумагой к великому князю или сразу к царю?
— Царь далеко, а биржа рядом, — усмехнулся я. — Представь, Изя, такую картину маслом: в лондонских и парижских газетах почти в одно время появляются статьи со ссылками на отчет, подписанный светилом российской геологии, профессором Лавровым. С цифрами, с расчетами — все чин по чину. И написаны там будут вещи совершенно нелицеприятные — о том, что Варшавская дорога, в которую вложены миллионы франков европейских акционеров, построена на гнилых шпалах и песке, мосты могут вот-вот рухнуть, а рельсы — лопнуть. Что будет с акциями ГОРЖД?