Магнолии были свежи

Игнатьева Софья

– Понимаю, – нахмурилась Джоанна и пропустила ее вперед. – Как мама?

– Спасибо, неплохо, передавала вам привет. – Мадаленна улыбнулась; в магазине миссис Бэсфорд всегда пахло лимонной вербеной, как от Аньезы. – А у вас все хорошо?

– Да, к счастью, да, – просияла Джоанна и поманила за собой вглубь магазина. – Ты ко мне просто так или нужно новое платье? Хотя даже если просто так, то я все равно не дам тебе уйти без одной новой ткани! – она рассмеялась, но смех потих в толстых мотках бархата и шелка. – Ты бы видела ее! На ощупь просто облако, говорят, итальянский шифон…

– Спасибо,

миссис Бэсфорд, но не думаю, что это удобно.

– Пустяки! – отмахнулась хозяйка и вышла к Мадаленне с огромным отрезом восхитительного шифона. – Кому же еще мне дарить новые ткани, как не моим клиентам? Вот, держи, это на юбку или на жакет.

– Жакет из шифона?

– А что? Разве ты не видела Клодетт Кольбер в «Клеопатре»? Конечно, это было почти тридцать лет назад, но, поверь, мода куда более циклична, чем все думают. Да и потом, – усмехнулась Джоанна. – Разве тридцать лет это так много?

– Мало. – улыбнулась в ответ Мадаленна. – Даже слишком мало. Для Розы Бертен так точно.

– Ну вот! – ликующе воскликнула Джоанна. – Так что, бери и не думай. Так что, что нового?

– Миссис Бэсфорд, – Мадаленна осторожно отложила шифон и присела на диван. – Мне нужно новое платье.

– О, это замечательно! Какое?

– А какое нужно для скачек?

– Для скачек? – призадумалась Джоанна и оценивающе взглянула на Мадаленну, но этот взгляд был отличен от Бабушкиного – та оценивала ее недостатки, а миссис Бэсфорд – достоинства. – Это зависит от того, кто тебя пригласил.

– Молодой человек.

– Вот как? – лукаво рассмеялась Джоанна. – Ну тогда, это… Встань-ка, дорогая. – она призадумалась на несколько секунд, а потом просияла. – Да, определенно, да – тебе нужна пышная юбка и закрытый лиф.

– Мне пойдет?

– Тебе все пойдет, дорогая.

– Бабушка сказала по-другому. – хмуро усмехнулась Мадаленна. – Она сказала, что у меня почти нет ключиц, и что шея у меня как у гуся.

– Нашла кого слушать. – фыркнула Джоанна и развернула ее к зеркалу. – Шея у тебя лебединая, а ключицы и не должны выпирать. И вообще, ты очень красивая, Мадаленна. – миссис Бэсфорд неожиданно ее обняла, и Мадаленна почувствовала что-то отдаленно напоминающее мамины объятия, от миссис Бэсфорд всегда пахло домом. – Когда-нибудь ты обязательно это поймешь.

– Я нравлюсь себе. – спокойно произнесла Мадаленна. – Но Бабушка… – она не договорила, как Джоанна яростно махнула рукой, и красивый подсвечник упал со стола. – Я подберу.

– Перестань, пусть так валяется, мне сейчас не до него. Кто тебя пригласил, Мадаленна? – вдруг спросила миссис Бэфсфод. – Я его знаю?

– Знаете. Это Джон Гэлбрейт.

– О, тот парень, я его видела пару раз у мистера Смитона. Вроде бы милый, но немного сноб.

– Разве? Я не замечала.

– У меня наметанный глаз. Так, значит, это он пригласил тебя? – Мадаленна кивнула, и в руках Джоанны в момент оказалось что-то глубокое синее и тяжелое. – Тогда вот это. Бархат, конечно, ткань сложная, но по твоей фигуре сядет. Примерь, и я посмотрю.

Мадаленна еще не видела платье полностью, но уже зарделась от удовольствия – платья у миссис Бэсфорд всегда были прекрасными, и она бы покупала их гораздо чаще, просто

не всегда на это были свободные пятьдесят фунтов. Сама Джоанна не раз пыталась просто их подарить Мадаленне, и, зная, что у девушки слишком уязвленная гордость, прикрывала подарки всяческими уловками и поводами, однако Мадаленна каждый раз вежливо, но твердо возвращала подарок обратно.

В примерочной был немного тусклый свет, и бархат мягко переливался под желтой лампочкой. Платье было длинным – почти до щиколоток, но юбка была такой пышной, что подол поднимался немного выше. Бабушка наверняка хотела бы, чтобы она надела что-нибудь бирюзовое или цвета морской волны, но это были деньги Мадаленны, и на свои деньги она могла купить, что сама считала нужным. Воротник закрывался на пуговицы, и, следуя моде, последнюю нужно было расстегнуть, однако Мадаленна наглухо закрыла лиф и еще раз посмотрелась в зеркало – к счастью, это платье не требовало сложной прически, она просто уберет волосы в узел. Она возьмет это платье, даже если оно будет стоить сто фунтов.

– Ну как? – прокричала миссис Бэсфорд. – Нравится или нет?

– Вы же уже знаете мой ответ, миссис Бэсфорд, – рассмеялась Мадаленна. – Тысячу раз «да»!

– Тогда выходи, я посмотрю.

Мадаленна вышла на свет и медленно повернулась в сторону так, чтобы юбка слегка зашуршала. Джоанна одобрительно крякнула и оправила подол, чтобы тот не топорщился.

– Очень хорошо! Очень! Тебе идет, и к твоим волосам так подходит, словом, замечательно! Я так полагаю, это идея Хильды со скачками?

Миссис Бэсфорд повернулась к сверткам тканей, и Мадаленна, как не старалась, не могла разглядеть ее выражение лица, а голос был на удивление спокоен. Мама всегда говорила, что не будь у Джоанны прирожденного таланта к шитью, та спокойно могла бы выступать на сцене театра – ее лицо всегда было в меру непроницаемым.

– Да.

– А после скачек, полагаю, последует фамильный обед?

– Да.

– Дорогая, она хочет тебя выдать замуж? – резко спросила Джоанна, но Мадаленна невозмутимо кивнула и улыбнулась.

– Я и сама хочу выйти замуж, миссис Бэсфорд. Я хочу семью и детей.

– И ты любишь его? Этого Джона?

– Я не против нашего союза.

– О, дорогая, – шумно вдохнула Джоанна. – Замуж надо выходить по любви и только.

– Нет. – отрывисто проговорила Мадаленна, и Джоанна увидела, как у той потемнело лицо. – Нет, ни за что. Замуж надо выходить из-за уважения. Любовь – это привязанность, а я не хочу привязаться, а потом страдать из-за потери.

– Мы все что-то теряем, да?

– Да. Но мне это уже надоело. Я потеряла бабушку и дедушку, теперь мне хочется только спокойствие, и никакие страсти и буйство чувств мне даром не нужны.

– Я понимаю, Мадаленна. – Джоанна примирительно обняла девушку и почувствовала, как та все сжалась. – Это твой выбор, и я уверена, что он сделает тебя счастливой.

– Спасибо, миссис Бэфсфорд. Сколько с меня?

– Минуту, – Джоанна повернулась к небольшому столу и достала кожаную тетрадь. – Значит, оно стоит семьдесят пять, – и прежде чем Джоанна что-то еще сказала, Мадаленна вытащила из бумажника ровно семьдесят пять фунтов и положила в кассу.