Магнолии были свежи

Игнатьева Софья

– Ты слишком прагматична. – рассудительно заключила Дафни. – В этом вся и проблема, ты даже не можешь представить что-нибудь этакое романтичное…

– Может быть, – кивнула Мадаленна. – Но еще более неромантично будет, если мы опоздаем на лекцию.

– Боги, у нас же новый профессор первой парой! – встрепенулась Дафни. – Ты написала эссе?

– Написала. Целых два.

– Ты случайно не видела его? Какой он из себя?

– Нет, не видела.

Мадаленна снова заледенела и поймала себя на том, что начала молиться про себя, чтобы мистер Гилберт не явился. Всякое может случиться, вдруг ему пришлось уехать, или же его жена захотела продлить свой отпуск в далеком месте, где пили шампанское и играли всю ночь напролет на трубе и банджо? Она могла поверить в любую чушь, только чтобы не видеть знакомую фигуру, становившуюся за кафедру. Толкаясь

и смеясь все вошли в холл, и Мадаленна невольно вздохнула, как вздыхала каждый раз, видя бескрайний потолок, расписанный под Ренессанс. Раньше это здание было монастырем, но в восемнадцатом веке его переделали под университет, и теперь от пристанища монахов остались длинные каменные коридоры, крытые галереи и чудный внутренний сад с разросшимися дубами. Дафни что-то все говорила и говорила, и Мадаленна не стремилась останавливать ее – так ей было спокойнее. Они уже почти дошли до нужного кабинета, когда их окликнул знакомый голос – профессор Лойтон тоже был тут. От воспоминания скачек у Мадаленна заалели щеки, и она порадовалась тому, что ее улыбка может быть истолкована как приветственная.

– Мисс Стоунбрук, мисс Кру, рад вас видеть.

– И мы рады вас видеть, профессор. – поздоровалась за двоих Мадаленна, пока Сара смущенно кивала в ответ – она не сдала преподавателю прошлую контрольную работу и старалась не попадаться на глаза лишний раз.

– Как настрой на учебу? – улыбнулся профессор. – И как поживает ваше сочинение, мисс Кру?

– О, сэр, я написала его, но забыла принести! Обещаю, я завтра же вам его занесу.

– Хорошо, – кивнул головой Лойтон. – Жду до следующей среды. А как поживают ваши эссе, мисс Стоунбрук, по искусствоведению?

– Неплохо. – Мадаленну одолел кашель, когда ей показалось, что в толпе мелькнул знакомый пиджак. – Я надеюсь, что неплохо.

– Что ж, я рад за вас. – он взглянул на часы и мотнул головой. – Тогда не буду вас задерживать, удачи. Кстати говоря, вам очень повезло с вашим новым преподавателем. Да, очень повезло!

Мистер Лойтон напоследок еще раз улыбнулся и растворился в бурлящей толпе. Стрелки часов сошлись на полдевятого, и все рванули по своим кабинетам, двери постоянно скрипели, все рассаживались по своим местам, что-то оживленно обсуждали, но приятельницы не волновались – их места в третьем ряду посередине редко кто-то занимал – они были как на ладони во время контрольных. Мадаленна одернула на себе платье и кивнула мисс Кру.

– Пойдем, Дафни. Не съест же он нас.

– Тебя-то нет, – сокрушенно покачала головой Дафни. – У мистера Флинна ты всегда получала лучшие баллы. А меня с моим дурацким эссе и вовсе выгонят.

– Все меняется.

И Мадаленне почему-то захотелось рассмеяться.

* * *

Мистер Гилберт опаздывал на несколько минут, и все постоянно оглядывались на приоткрытую дверь – не мелькнет ли там кусок плаща, не послышится ли звук голоса, но все было тихо, и тишину нарушал только негромкий гул разговоров. Мадаленна пыталась поговорить с Дафни, но волнение сдавило ее связки, и вместо членораздельного ответа она смогла выдавить из себя какой-то хрип. Поэтому говорила ее приятельница, а она сидела и кивала. Впереди них сидела Эффи Доусен, вечно крикливая, суетящаяся, она оживленно рассказывала, как удачно провела каникулы то ли в Ницце, то ли в Монако, однако Мадаленна особо не прислушивалась и все посматривала на дверь. Это становилось невыносимой пыткой. Она была готова отвлечься на что угодно, но Дафни вдруг притихла и критически смотрела на свое эссе, а вокруг все обсуждали новый фильм с Роком Хадсоном, который Мадаленна еще не видела. Спасение пришло оттуда, откуда его не ждали. Эффи и так все поворачивалась в их сторону, но два эссе Мадаленны ровной стопкой лежали на краю стола, ее кожа выглядела белее обычного, а Дафни не смеялась. Но в Эффи нарастало раздражение, и Мадаленна со странным интересом делала ставки, когда та сорвется и скажет что-нибудь, а ей, Мадаленне, придется ответить. И все-таки ее бывшая подруга, в конец искрутившаяся ужом, повернулась в их сторону и проговорила:

– Дафни, разве ты не знаешь, что девушке неприлично быть такой загоревшей? Или ты все лето провела с коровами?

Дафни хотела что-то возразить, но мрачный голос Мадаленны перекрыл сладковатый фальцет Эффи, и на всю аудиторию раскатился отрывистый ответ. Мадаленна волновалась, Мадаленна была вся на нервах, и любой, кто к ней пристал бы, получил в ответ годовой запас яда.

– У тебя устаревшие сведения, Эффи.

Разве ты не видела новый фильм с Элизабет Тейлор? И уж если на то пошло, то в некоторых ситуациях коровы будут куда более вежливы, чем некоторые леди.

Один – один, подсчитали удовлетворенные арбитры, но не отвернулись, ожидая ответной реплики. И она не заставила себя ждать.

– Тогда почему ты как бледная поганка? – ехидство Эффи можно было резать в воздухе.

– А я не слежу за модой.

Эффи хотела сказать что-то еще в ответ, но не успела. Дверь распахнулась, и в аудиторию ворвался знакомый Мадаленне парень – это был Рональд Кройт, он учился на четвертом курсе, и они раза два ездили вместе на конференцию в Манчестер. Он вбежал, размахивая руками, окинул невидящим взглядом аудиторию, и, заприметив Мадаленну, издал победный клич. Она сама сразу не поняла, что Рональд сунул ей в руку, но это оказался значок старосты. У нее что-то ухнуло внизу живота, и в горле появился комок. Она была старостой все годы, пока училась в университете, но в этом году хотела отказаться – хотела сконцентрироваться только на учебе, да и, признаться честно, еще больше хотелось спрятаться подальше от мистера Гилберта, словно никакой мисс Стоунбрук и не существовало. Но торжественный факел был передан, и, покрутив в руках значок, она прикрепила его к воротнику. Определенно, события этого дня развивались интересным темпом.

– Неужели не придет? – раздался тоскливый голос Эффи.

«Неужели не придет?» – с надеждой подумала Мадаленна, и дверь распахнулась.

Мистера Гилберта она узнала сразу – та же улыбка, которую он все еще не успел спрятать, сияла у него на лице, но, вот, одни огоньки погасли, и на смену им пришли другие – не менее радостные, но более дежурные. Он был рад всем и сразу. Непривычное чувство радости расплылось поначалу у нее на лице улыбкой, ей как никогда захотелось пожать ему руку, но теперь он был далек. Мистер Гилберт о чем-то беседовал с заместителем декана, мистером Келлером, но разговор не длился вечно, и мистер Келлер повернулся к аудитории и отчетливо произнес:

– Уважаемые студенты! Рад вам представить нового профессора искусствоведения и риторики Гринвичского университета, мистера Эйдина Гилберта. Это профессионал, замечательный педагог, и мы рады принимать вас, профессор, – мужчины обменялись поклонами. – В нашей alma mater.

Кто-то зааплодировал, и Мадаленна сама не заметила, как присоединилась к рукоплесканиям – этот человек заслуживал их как никто другой за всю свою будущую доброту и мудрость. Мистер Гилберт улыбнулся и поклонился студентам, и в ответ на его улыбку все рассмеялись – минутная неловкость была разрушена. Но мистер Келлер не уходил, и Мадаленна постаралась спрятаться за Дафни хоть на какое-то время.

– Мистер Гилберт, я хотел бы познакомить вас со старостой этой группы. К ней вы сможете обращаться по всем вопросам, что касается посещаемости и репутации наших студентов.

– Надеюсь, что девиз старосты: «Один за всех, и все за одного»? – рассмеялся мистер Гилберт.

Мадаленна едва могла сдержать непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленях, и в который раз она прошептала себе: «Отставить сантименты!». Строгое одергивание подействовало на время, и его хватило, чтобы встать и дойти до лестницы. Там, скрытая от глаз фикусом, она смотрела на потолок и считала до десяти. На восемь она выпрямится и спокойно спустится. Сколько в жизни случайностей, вот и первое в ее жизни случилось.

– Должен сказать, что вам повезло, профессор, – продолжал мистер Келлер. – Студентка, ставшая старостой в этом году, очень ответственна и подает хорошие надежды в литературе, искусствоведении и языках. Она на очень хорошем счету.

– Очень рад. – душевно сказал мистер Гилберт; Мадаленна знала, как он улыбнулся – мягко и тепло. – Как я могу обращаться к данной студентке?

– Мисс Стоунбрук.

Ее имя прозвучало и громко, и негромко одновременно. Произнесли его, как Мадаленне показалось, очень тихо, но вот потом все потонуло в гуле, который все нарастал и нарастал. Схватившись за фикус, она глубоко вздохнула и спустилась на несколько ступенек, так, чтобы оказаться немного выше мистера Гилберта, чтобы его глаза смотрели не на нее, а на мистера Келлера. Заместитель декана все что-то говорил о ее заслугах, а она не могла перестать чувствовать знакомый взгляд. Может быть, он был яростным, а может быть, насмешливым – она не знала, и не хотела знать. Постепенно дыхание пришло в норму, и на лице снова появилось застывшее выражение, как у того полудохлого карпа.