Магония

Хэдли Мария Дахвана

Как хочется завернуться обратно в старую кожу, привычную человеческую оболочку, тело, о котором я всё знала, каким бы поврежденным и магонийским оно ни было. Но оно пропало. Я – то, что из него вырвалось, своего рода несчастный феникс.

Разглядываю прочие экземпляры: мужчины и женщины, взрослые и дети. Дэй хватает меня за руку и оттаскивает прочь.

– Осторожно. Коснёшься напрямую, и она коснётся тебя.

Вдруг одна кожа внутри футляра открывает глаза и смотри на нас.

Я взвизгиваю

и отшатываюсь. Девочка смотрит на нас. Она темнокожая, с косичками. Моего возраста.

Дэй вздрагивает и перекидывает через руку несколько штук.

– Они пустые. У них только рефлексы.

Мы добыли сокровище. Мародёрствуем на корабле Дыхания. Если мы ещё не были пиратами, то теперь точно ими стали.

Кожи смотрят на меня, пока мы выносим их из комнаты.

Мы грузим добычу на «Амину Пеннарум». Кожи, провиант, всё, что можем забрать.

Мы с Милектом тихонько напеваем и освобождаем оставшихся в парусе ос. Они спиралью взмывают в рассветное небо. Под нами океан. Разгромленное судно Дыхания падает вниз и исчезает в белых волнах.

И растворяется. По крайней мере, мне так рассказывали. В воде плавают обломки многих магонийских кораблей, незаметные, почти невидимые.

Боюсь, обычному человеку не различить. Небесные суда или земные – от них остаются просто обломки. А их на дне так много.

– Это последняя капля, – шепчет мне Зэл. В её голосе гнев, но и другие эмоции тоже. – Кару пропал. Сделанного не вернуть. Ты прощена. Он мне больше не нужен, раз предал меня Лей. – Она пожимает плечами. – Но это твой последний бунт. Согласна? Последний.

Мой разум помутился от горя, сломлен скорбью.

– Больше никакой лжи, – продолжает Зэл. – Мы вместе, ты и я, против Маганветар. – Она заправляет мне волосы за ухо и нежно шепчет: – Ещё ни одного ребенка не желали так, как тебя.

И всё равно я ничего не чувствую. Внутри пустота.

Она улыбается:

– Тебя любят, Аза. Очень любят.

Меня любят. Зэл. Мысль не приносит утешения. Однако я снова на «Амине Пеннарум».

Маганветар нанял Дыхание убить Джейсона.

И я объявляю им войну. 

Глава 25

{Аза}

Солнце всходит по правому борту – хрупкое, белое. Оно поднимается не над вершинами гор, а над бесконечным ледяным полем. Звезды ещё мерцают выше поручней. Милект в груди поёт свою песню. Я скорблю и пытаюсь примириться с тем, что, наверное, и так уже знала, – что больше никогда не увижу Джейсона, не возьму его за руку. Секунду вижу его в своём сознании. Он не смотрит на меня, весь подобран, сосредоточен – как всегда, когда чего-то хочет. Я знала о нём всё, каждую мелочь, каждый миг, но теперь…

Я думала, что это я умру, это я исчезну, но теперь…

Чуть помолчав, тихо пою вместе с Милектом. Мы создаём небольшой

вихрь белого песка из содержащейся в воздухе влаги. Он свистит, кружится, а потом мы его отпускаем, этот снегопесок.

Ледяной мир внизу сияет, как скорлупа. Мы почти достигли пункта назначения. Вот-вот приступим к выполнению миссии.

Для этого я рождена. Больше у меня ничего не осталось.

Я по-прежнему никуда не вписываюсь. Половина сердца на земле, половина в облаках. Всё та же чужачка. Мне по-прежнему нигде нет места.

В мире внизу столько всего неправильного: реки, меняющие цвет с голубого на зелёный и коричневый, дым, отравляющий шквалокитов, то, что люди едят, а магонийцы голодают.

Думаю о том, как Маганветар забирает наши скудные запасы, бросая магонийцев, вроде родных Дэя, умирать от голода, посылает наёмников, вредить невинным людям на земле…

Ш-ш-ш, Аза. Ш-ш-ш. Не думай об этом.

Единственное решение – стереть всё подчистую. Сломать старые обычаи. Изменить всё.

Я смогу спасти не только свою жизнь, но и всех в Магонии. А теперь у меня ещё больше на то причин.

Шквалокит из какого-то другого стада старательно наметает снег, смотрит на меня и, удивлённый нашей скоростью, сам спешит вперёд, гулом и свистом сообщая, что нам нельзя так быстро двигаться: «Снегокит! Родное небо! Пой и беги, пой и лети! Внимание на воде, внимание в дожде! Остановите корабль».

Другие шквалокиты подхватывают песню, и через мгновенье мы окружены со всех сторон. Всё стадо, самцы, самки и детёныши, яростно свистят нам остановить судно, нагоняя снежные облака и опуская их в северное море. Они создают буран.

Мы не обращаем на них внимания.

Я глубоко вздыхаю и заталкиваю боль поглубже.

Смотрю вниз на лёд с палубы «Амины Пеннарум» и понимаю, что в этот миг всё принадлежит мне. Море. Небо. Капитанская дочь. Откуда-то доносится долгий и скорбный птичий крик.

Я могу заплакать, но тогда мои иссиня-чёрные слёзы замерзнут. Как сосульки.

Думаю о Кару. Может, он пристроился на какой-нибудь плывущий на юг корабль или летит сам по себе, напевая свою песню. Он свободен и далеко отсюда. Я ему завидую.

Дождь яростно хлещет по лицу. Серебристая птицерыба взмывает в облаке водной пыли и разбрасывает ледяные струйки.

Прижимаю ладонь к груди, пытаясь защитить сердце. Оно болит.

Лодка отсоединяется от корабля и плывёт рядом с нами.

Члены команды гребут сквозь туман, пока мы пробиваемся через облака к краю неба, где луна меняет цвет и зарождается ночь.

Палуба покрыта льдом. Я дрожу и не могу заставить себя пойти вниз. Замёрзший Дэй сидит рядом.

Что-то неправильно. Моё сердце. Я скучаю. Я скучаю.