Македонский Лев
Шрифт:
— Нет! — прорычала толпа.
Парменион отказывался верить своим ушам. Куда-то исчезла помпезность, и хотя он уже слышал эти слова ранее, сейчас они казались свежими и проникновенными. И в этот момент Парменион понял, что такое магия великого оратора. Паузы и правильная расстановка — это еще не всё; у Калепия была харизма, сила, которая позволяла его зеленым глазам видеть не только толпу, но каждого человека в отдельности, его голос трогал каждое сердце.
— Я пойду в Кадмею, — сказал Калепий. — Я пойду и скажу спартанцам: «Освободите наших друзей —
— Смерть спартанцам! — выкрикнул голос из толпы.
— Смерть? — переспросил Калепий. — Да, мы могли бы убить их. Нас тысячи, а их немного. Но вы же не убиваете назойливых гостей; вы благодарите их за то, что пришли, и просите их удалиться. Я пойду сказать им это. Но пойду ли я один?
Ответ был оглушительным, одно слово, возносящееся над толпой как нарастающий раскат грома.
— Нет!
Калепий спустился со ступеней, толпа расступилась, пропуская его, и пошла за ним, когда он начал свой длинный путь к стенам Кадмеи.
Из своего укрытия в зарослях, в каких-то тридцати шагах от стен Кадмеи, Норак смотрел, как спартанцы закрывают ворота. Руки его вспотели, и он вытер их о тунику. Остальные нервно ожидали рядом с ним.
— Как думаешь, они откроют ворота до того, как штыри пройдут сквозь балку? — спросил один из помощников.
— Держи эту мысль в голове, когда будешь опускать молот, — посоветовал кузнец, — и помни, кстати, что Эпаминонд сейчас в этой крепости, готовится к пыткам. И ему известно твое имя, так же как и мое.
— Кажется, я вижу толпу, — прошептал другой подмастерье. Норак рискнул высунуться из зарослей.
— Это они, — согласился он. — Так давайте выполним свою часть дела.
Группа выскочила из укрытия и побежала к воротам. Дозорный на стене заметил их и закричал, но прежде чем он пустил дротик они оказались в безопасности под укрытием надвратной башни. Норак приложил размеченное древко копья к левым воротам. — Сюда! — приказал он. Штырь был приставлен в указанное место. Норак отметил точку второго удара, и молотобойцы посмотрели на кузнеца. — Сейчас! — прокричал он, поднимая орудие.
Звонкий стук железа о железо заглушил крики за воротами.
— Что, во имя Аида, происходит? — недоумевал кто-то.
— Там собирается толпа, господин, — доложил солдат с дозорной башни.
— Пятый отряд! — вскричал офицер. — Приготовиться к атаке. Открыть ворота!
С той стороны Норак мог слышать топот ног спартанских солдат, бегущих в строй, чтобы составить боевой квадрат.
Молот кузнеца обрушился на штырь, вбивая его в ворота и в засов с другой стороны. Он побежал налево, отстраняя другого ударника, у которого штырь вошел только наполовину. Отойдя назад, Норак замахнулся со всей своей силой, и шляпка
— Засов не двигается, господин, — крикнул спартанский солдат, и Норак усмехнулся, услышав, как они пытаются сдвинуть намертво прибитую балку. И толпа выступила вперед, к самой крепости…
Калепий прошел десять шагов, подняв руки, чтобы остановить бушующую толпу. Сверху на стене, спартанский лучник выглянул и пустил стрелу, которая пронзила плечо одного мужчины. Толпа отступила.
Голос Калепия взмыл над гомоном толпы. — Так вот как друзья угощают друг друга? Разве мы вооружены? Разве пришли посеять здесь насилие?
Раненого человека отвели обратно в город, но из Кадмеи больше не вылетело стрел.
— Где ваш командир? — прокричал Калепий. — Приведите его сюда, ответить за это зверство.
Спартанец в железном шлеме показался над зубцами крепостной стены. — Я Ариманес, — назвался он. — Солдат, который выпустил стрелу, понесет за это наказание; но теперь я попрошу вас удалиться, иначе буду вынужден выслать против вас своих людей.
— Ты не вышлешь никого, — крикнул Калепий, — кроме фиванцев, запертых в ваших темницах.
— Кто ты такой, чтобы приказывать мне? — спросил Ариманес.
— Я голос Фив! — ответил Калепий, сопровождаемый криками поддержки из толпы.
Мотак приблизился к Пармениону. — Западные ворота безопасны, — сказал он с ухмылкой. — Им не выбраться.
В этот момент толпа раздвинулась, и из нее вышел отряд фиванских солдат. Они сопровождали восьмерых спартанцев, в крови и синяках, со связанными руками.
Пелопид по-воински приветствовал фиванского офицера. — Доставить их к стенам Кадмеи, — скомандовал он. Офицер поклонился и повел своих людей дальше.
Калепий выступил вперед. — Возьми своих солдат обратно, — обратился он к Ариманесу, — потому что, если они останутся здесь, я опасаюсь за их жизни.
— Открыть ворота! — вскричал спартанский предводитель, и толпа разразилась хохотом.
— Полагаю, вам следует спустить канаты со стен, — сказал Калепий. Из-за стены до толпы доносилось, как солдаты еще пытаются снять балку с ворот, и они стали смеяться и издеваться над невидимыми спартанцами.
— Клянусь богами, ты заплатишь за это, негодяй! — взревел Ариманес.
— Думаю, что теперь боги за нас, — отозвался Калепий. — Кстати, насколько я понимаю, в гарнизоне сейчас свирепствует болезнь. Можем ли мы предоставить вам услуги врачевателя?
Ариманес ответил неистовым проклятием и скрылся из виду. Через несколько минут со стен были спущены канаты, и схваченные в городе спартанцы влезли по ним на укрепление. Толпа не расходилась до заката, потом большинство из них вернулось домой. Но Пелопид организовал особый отряд мятежников, оставшийся перед воротами, а Калепий расставил шатер, в котором, как он сказал людям, будет ждать, пока спартанцы не примут его предложение уйти.