Малахитница (сборник)
Шрифт:
Мой самый страшный кошмар вернулся. Я ничего не мог поделать, тщательно спрятанная в глубине памяти картина встала передо мной, терзая душу.
Отец и мать вместе на кровати. Заботливо укутанные во все, что есть в доме. Худые лица и навсегда застывшие глаза. Глаза с желтыми белками.
Горячие слезы обожгли щеки. Отчаянье затопило разум. И лишь воспоминание о плачущем комочке на моих коленях, ради которого выжил тогда, снова заставило собраться.
Я обратился к дару. Стало легче. Не время горевать и жалеть себя. Сейчас я могу хоть что-то сделать, не дать этому чудовищу сожрать еще одного человека.
Время.
Я вскочил на ноги и бросился к шатру. Шесты и ткань. Нужна волокуша. Руки дрожали, мешая работать. Пришлось снова прикрыть глаза, успокоиться. Нельзя спешить. Сделаю плохо — потеряю время в дороге.
В лагере бросил все. Наполнил фляги из котелка, впрягся в волокушу и пошел в сторону лесного озера к лодке. Пошел не по следам, а напрямки, дар не даст сбиться с пути.
Последующие дни слились в одну бесконечную серую полосу. Если раньше я считал, что батрачу, то сейчас почувствовал, что такое по-настоящему тяжело. Разум то включался, то отключался, но я упорно брел вперед. Грыз кору, жалея, что не взял солонину. Все туже и туже затягивал пояс, экономил воду, но шел. Иван Дмитриевич худел на глазах. Его болезненный вид заставлял находить силы, когда казалось, что уже не могу сделать и шага.
Как-то, выныривая из сна-яви, нос к носу столкнулся с медведем. Сил бежать, драться и даже просто кричать не было. Как не было и страха. Мы постояли, посмотрели друг на друга, и он просто ушел, освободив дорогу.
Так прошло пять или шесть дней, не знаю точно. И я, наконец, вышел на знакомую поляну со следами кострища.
— Дошли. Мы дошли, Иван Дмитриевич! — прошептал я пересохшим ртом.
Я осторожно опустил волокушу. Наклонился, послушал дыхание наставника, смочил его губы остатками воды.
— Сейчас. Полежите немного. Только к лодке схожу, поесть возьму. А дальше мы с вами поплывем!
Я с трудом разогнулся и шатаясь пошел вниз. Ноги не хотели подниматься, голова кружилась. Но с каждым новым шагом движения становились уверенней и тверже.
Шаг, другой, третий, поворот. Сапоги, тяжелые от налипшей грязи, соскальзывают. Падаю, встаю, вытираю заскорузлые руки. И вот оно, озеро. Сейчас, скоро. Раздвигаю последние ветки и замираю.
Калданки нет.
Осознание случившегося приходит не сразу. Несколько мгновений бездумно смотрю на пролом в камышах, на еще не затянутый след от киля и только потом кричу:
— Где она? Куда вы ее спрятали? Сволочи!
Взгляд поднимается к небу и цепляется за искру над горизонтом. Это они, те твари с цеппелина, это они ее увели!
Снова слезы мешают смотреть и думать. Иду в воду, опускаюсь на колени, умываюсь, пью, не заботясь о поднятой мути. Сводит зубы. Холод бодрит, успокаивает.
Калданка не может быть далеко. Протока узкая, над ней деревья, сверху не протянуть, а сама она застрянет, повернется и запутается в камышах.
Но брести и плыть нельзя. Утону без толку. Мысли мечутся в поисках решения, и остается только одна. Я гоню ее прочь, пытаясь нащупать иной
Медленно, борясь с собой, достаю из кошеля сверток. Разворачиваю и смотрю на самородок. На свободу и достаток. Но там, выше на берегу, умирает человек. Я обещал его спасти. Спасти вредного старика и потерять будущее? Я столько мечтал скинуть долговое ярмо. О тихом домике, о семье, о том, чтобы снова увидеть радость в глазах сестры. И вот она мечта, на моей ладони.
— Нет. Не дождетесь!
Жертва должна быть дорога? Что ж. Не знаю, что может быть дороже, чем жертвовать мечтой, разве что душу отдать. Чувствую, что, если не сделаю того, что должен, не прощу себя. Решаюсь.
Короткий взмах, и самородок летит в воду.
— Йинк-Вэрт Эви, прими жертву, верни пропажу!
Мир замер. Время превратилось в тягучую патоку. Я вижу мгновения, вижу полет, касание, круги по воде. Замерли цвета и звуки, стихли птицы, остановился ветер, и даже солнце на небе застыло, глядя на меня сверху. Тишина. Пустота. Ожидание. И снова все зашевелилось, задвигалось. Зашуршали камыши, качнулись ветви, отвернулось солнце. Круги разошлись, превращаясь в волны. Озеро забурлило, явив на мгновенье сине-зеленую морду. Она взглянула на меня и скрылась. Очередной пузырь вспух чернотой, и из него вылетело что-то большое. Удар в грудь. Ловлю скользкое, слегка трепыхающееся тело. Сом. Всего лишь сом. Я променял мечту на рыбу!
Пьяной походкой бреду наверх. Судорожно сжимаю «подарок». В душе пусто. Выгорело все до донышка. Сегодня сгорела моя жизнь. Отдать все и не получить ничего. Опускаюсь на землю рядом с волокушей. Достаю нож и вгоняю чуть ниже затылка, одним движением перерубая хребет. Сом последний раз дергается и замирает. Отрезаю кусок жирного, пахнущего тиной мяса, кладу в рот и жую, не чувствуя вкуса.
Наступила ночь. Я сидел на земле. Мысли текли вяло, холодно, сонно, будто все время использую дар.
Спасти. Какие шансы? Дойти до острожка или до стоянки вогулов? Не успею. Да и как через реку переберусь? Эх. Почему я рудознатец? Вот был бы лекарем… Или хотя бы травником. Вылечил бы, и не пришлось расставаться с самородком. Впрочем, тогда бы и самородка никакого не было.
Лекарство! Вогулы не болеют. Значит, есть лекарство. Наставник его искал. А может это и не трава? Может это какой камень? Я же умею искать минералы. Сердце пропустило удар и застучало дальше, возвращая жизнь и надежду. Безумную, глупую надежду, но я потянулся к ней как к последнему шансу.
Сосредоточиться. Сейчас я ищу не что-то конкретное, не то, что знаю. Прикрываю глаза, представляю желтые белки, хочу, чтобы они побелели, выцвели. Найти то, что поможет. Все силы в одно желание. Сумрачный мир моего дара почернел, мигнул, и я ощутил слабую тягу. Не открывая глаз, боясь спугнуть, ползу на зов, и он становится громче. Камни царапают ладони, ветки бьют по лицу. Неважно. Руку обжигает знакомое чувство. Вот оно!
Открываю глаза. В кулаке сжат кустик чего-то мягкого, вроде мха. Не камень. Как это возможно? Потом. Все потом. Бросаюсь на поляну и, разжав зубы, вкладываю находку в рот наставнику. Вода. Надо залить, заставить проглотить. Фляги пусты. Оскальзываясь, бегу к озеру, хлюпает вода, удар, скрип дерева, еле устоял на ногах, споткнувшись о калданку. Из груди рвется радостный крик: