Малакай и я
Шрифт:
Альфреда больше нет и это больно. Саднило сильнее, чем я когда-либо мог ожидать, но нельзя было горевать по нему сейчас. Я не мог выказать свою боль, потому что и он, и я хотели подарить ей один день. Еще один день, когда она бы верила, что солнце светит даже во время дождя.
— Малакай?
Я моргнул и переключился на нее, когда Эстер повернулась ко мне и пристроила руки на спинке дивана.
— Ты связывался с дедушкой? У него на телефоне все еще автоответчик.
Солгать. Или ничего не говорить, что все равно тоже ложь.
У
— Нет.
Лучшее, что я мог сделать.
— Странно, — проворчала она под нос. — Тот проект, над которым он работает... нет, ну даже тогда он бы позвонил, несмотря ни на что. Надеюсь, он вернется вовремя, чтобы успеть к нам на День благодарения.
Протолкнув комок в горле, я ответил:
— Нам? День благодарения? Нет, спасибо. Уверен, скоро он даст о себе знать.
— Видимо, Гринч в этом году проснулся рано! — пробормотала она, закатывая глаза. (Прим. пер.: Гринч — сказочный персонаж, герой сказки «Как Гринч украл Рождество». Он презирает рождественский сезон и предпраздничную суету; более того, его раздражает счастье других, поскольку сам Гринч получает удовольствие от того, что портит всем настроение) — Я добавлю в свой список ужин на троих в День благодарения.
— Вперед, — сказал я, надеясь отвлечь ее. — Надо идти в супермаркет, а потом можем пойти кататься.
— Но мой список...
— Продолжай составлять. В машине будет время подумать, — сказал я, направляясь туда, где вчера мы оставили наши сапоги и куртки.
— В машине? Когда ты обзавелся машиной?
— Она всегда у меня была. Ее забирали на ремонт после аварии, — ответил я, повязав вокруг шеи Эстер ее шарф и надев на себя куртку и сапоги.
Она перечитывала свой список с серьезным выражением лица, пока ждала меня.
— Может, попросить машину?
— Что стало с той суперспособностью, когда желтая машина просто появляется перед тобой, если помахать рукой на улице? — поддразнил я ее, а она скорчила рожу.
Похлопав по карманам, я взглянул наверх.
— Забыл кошелек, сейчас вернусь.
— Оу! Можешь захватить телефон? Он заряжается на прикроватном столике. Спасибо! — сказала она.
— Никаких машин, — ответил я, взбегая вверх по лестнице.
— Тогда твой мотоцикл? — спросила Эстер, и я почти споткнулся, отчего она засмеялась. — Ты сказал «что угодно», так?
Я знал, она просто валяла дурака, поэтому решил ей подыграть.
— Конечно. Когда получишь права на вождение мотоцикла.
— Что? — Она приложила руку к губам. — Ты не веришь, что у меня получится?
Ага, конечно. Удачи там. Она почти раздавила мне грудную клетку, настолько крепко держалась тогда за меня.
Я почти дошел до своей комнаты, когда раздался звонок в дверь.
— Я открою!
У меня свело живот, а на руках и затылке волосы встали дыбом. Не знаю, почему, но я просто знал, что ей не следовало открывать дверь, поэтому я побежал, почти слетел вниз, но было поздно. Она уже открыла ее. В дверном проеме, держа в руках букет белых лилий, стояла одетая в униформу блондинистая змея собственной персоной.
—
Он вручил ей лилии и сказал:
— Просто хотел, чтобы ты знала, если тебе что-то понадобится, я рядом.
— Что? Спасибо. Не нужно было делать все это для...
— Ее дня рождения. Мы справимся, — сказал я, подходя к Эстер. Я смотрел на него, прося уйти. Надеялся, что он... хоть сколько-то небезнадежен. Жаль, это не так.
— У тебя день рождения? Очень сожалею о твоей утрате...
— ЗАТКНИСЬ! — заорал я на него.
Дэвид подпрыгнул, но Эстер нет — она читала приложенную к букету записку.
— Сожалею о твоей утрате? Какой утрате?
Она подняла на нас глаза.
И сейчас же этот придурок, невнимательное и назойливое анальное существо, осознал, что наделал. Его взгляд искал помощи, но мне нечего было ему предложить. Вместо этого хотелось со всей силы пнуть его с лестницы, чтобы точно больше не смог подняться.
— Малакай?
Я посмотрел ей в глаза, и там был страх. Открыл рот, чтобы заговорить, но слова не шли. Она побежала, и цветы выпали из ее рук. Она устремилась к дивану, чтобы взять пульт управления, который я едва ли когда-то трогал, чтобы включить телевизор.
— Эстер...
«Экстренные новости: Ай-Пи-Эн только что подтвердили, что Альфред Бенджамин Ноэль, известный сценарист, постановщик и режиссер таких фильмов как «Вставай, сын мой» и «Отец неверных», а также давний борец за гражданские права умер сегодня утром в возрасте семидесяти трех лет...»
— Ох. — Эстер задрожала.
Она сделала шаг назад и вытянула вперед руки, которыми переключала каналы в надежде как-то повлиять на новости. И когда осознала, что на каждом канале под его именем и фотографией остаются цифры 1944-2017, она наклонилась вперед и издала нечеловеческий звук.
— ААА!!! — кричала она до тех пор, пока не кончились силы стоять на ногах.
С криком она упала на пол, и я обхватил ее, стараясь сдерживать собственные слезы, но это все равно, что сдерживать огонь. Она била меня, но я не отпускал ее.
— Ты знал! — кричала она, стараясь вырваться. — ТЫ ЗНАЛ!
Эстер лупила и била меня, впивалась ногтями, и я больше переживал, чтобы она не поранилась, потому отпустил ее, и она убежала. Направилась к двери и затем наружу в снежную белизну.
— Эстер! — звал я, догоняя ее.
Она была внизу лестницы, когда я вышел на улицу. Дэвид, дьявол во плоти, уже сидел в своей машине, не желая что-то предпринять, потому что был трусом.
— Эстер! — позвал я еще раз, а она поскользнулась на снегу и обледенелой дорожке, пока бежала к своему домику. Она поднялась, но поскользнулась еще раз, прежде чем зайти внутрь.
— УБИРАЙСЯ!
Схватив первое, что попалось ей под руку — лампу, стоявшую около дивана, Эстер швырнула ее в дверь. Я пригнулся, и лампочка разлетелась по полу сзади меня, только ее металлическая часть осталась целой.