Малакай и я
Шрифт:
— Мистер Морель и дедушка дружат почти четыре года. Если не уважаешь меня, хорошо. Но ты должна уважать, по крайней мере, его! — кричала я ей в ответ.
Ее ноздри раздулись и карие глаза, наконец, обратились ко мне. Хоть она и не смотрела на меня, во всяком случае, я перестала быть невидимкой.
— И почему я должна уважать...
— Мистер Морель, что еще обозначено в завещании дедушки? — На этот раз перебила уже я, не желая слушать оскорбления, готового сорваться с ее губ. У меня не было сил... Не думаю, что когда-то будут.
— Все очень просто.
Он попытался показать мне документы, но она выхватила их из рук и внимательно прочла.
— Вы же не серьезно! Она еще ребенок! Она понятия не имеет, как со всем этим обращаться.
— Я знаю больше тебя. А чего не знаю, тому научусь, — сказала я, нагибаясь поднять сумку. Встав с кресла, я обратилась к ней. — Если хочешь вернуть себе жилье и пособие, мама, для начала постарайся вести себя, как достойный человек.
— Ты забыла, с кем разговариваешь?!
— Благодарю вас, мистер Морель. Вернемся к этому позже.
Я пожала ему руку и направилась к выходу, когда она буквально завизжала в мою сторону.
— НЕ СМЕЙ УХОДИТЬ! НЕ РАНЬШЕ, ЧЕМ ИСПРАВИШЬ ВСЕ ЭТО!
— ДЕДУШКА МЕРТВ! — кричала я ей. — ОН МЕРТВ! ЕГО НЕТ! А ты устраиваешь сцену из-за его денег? Я старалась не верить, что ты можешь быть такой эгоисткой, но... не важно. Ты продолжаешь оставаться тем же ничтожеством, какая ты и есть; я позабочусь, чтобы у тебя были деньги. Я вытащу тебя из... но сначала мне надо позаботиться о себе. Чем хуже мне становится из-за тебя, тем сложнее тебе будет что-то от меня получить.
И потому что она не могла сдерживать себя. Потому что она на самом деле была ничтожеством, она должна была закончить все оскорблением.
— Я твоя мать. Следи за тем, как разговариваешь со мной. Я могла бросить тебя в гетто, и тогда никем бы ты не стала. Ты должна благодарить меня. Я всегда могу подать на тебя в суд и получить, по крайней мере...
И лишь потому, что я действительно была ее дочерью, я тоже не смогла сдержаться.
— В тот день, как ты попыталась меня убить, я перестала быть тебе чем-то обязана. И давай, вперед, приведи побольше юристов, я знаю, как все преподнести, а причитать — моя профессия. Как думаешь, кто победит?
Я вышла, не дожидаясь ее ответа.
И это теперь моя жизнь?
Если так, я бы отказалась от всего... Но я не могу так поступить. Я не могу все бросить, потому что мне это не принадлежит. Это все принадлежит дедушке. Все, чему он себя посвятил. И теперь я тоже посвящу себя этому.
Что еще мне остается?
ГЛАВА 15. СУДЬБА ОБРЕЧЕННЫХ
9 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
ЭСТЕР
— Мадам?
Я оторвала взгляд от стола и увидела перед собой Шеннон, которая держала в светло-кремовых руках две толстые кипы корректурных
— Шеннон, ты раньше была моим боссом, не называй меня мадам, — улыбнулась я, откидываясь в дедушкином — моем кресле. Я протянула руки к книгам. — Прошу, садись. Как твой сын?
— Ужасно, — нахмурилась она, передавая мне папки. — Он такой милый, ненавижу бросать его по утрам.
— Может, нужно...
— Не будь мягкой. — Она указала на меня, голос ее был начальственным, чего я уже давно не слышала. — Хоть ты и молода, но ты босс. Тебе же не нужно, чтобы дети бродили тут вокруг, верно?
По ее тону можно было подумать, что ей шестьдесят. По факту, ей было сорок четыре, но для меня это не было таким уж возрастом. У нее был длинный острый нос, но аккуратное телосложение. Волосы доходили до плеч, а челка падала ей на брови, отчего нос казался еще более заметным, словно выставленным напоказ. Каждый раз, когда видела ее, думала, как она похожа на Анну Винтур9.
— Эстер?
— Не хочешь выпить со мной? — спросила я ее, выдвигая ящик стола и доставая оттуда два бокала и бутылку красного вина, которой я заменила бренди деда.
— Сейчас десять минут четвертого. — Взглянула она на часы.
— В Лондоне десять минут восьмого.
Я поднялась из кресла и передала ей бокал, который она приняла и поднесла к носу ощутить аромат.
— Это?
— Рома Лемур? Да. Подарок от Мелтона. — Улыбаясь, я обошла вокруг стола и села в кожаное кресло позади нее, закинув ногу на ногу.
— Мелтон? Как бы Райан Мелтон, режиссер?
Делая глоток, я кивнула.
— Он пытался соблазнить меня к продаже прав на одну из пьес моего деда. Из глаз чуть не выпрыгивали знаки доллара. Ну, хотя бы он разбирается в винах, да?
Я подняла свой бокал и коснулась ее бокала.
— Но нет покоя голове в венце. (Прим. пер.: претерпевшая изменения цитата из пьесы У.Шекспира «Король Генрих IV"», в переводе Б. Пастернака)
Шеннон сделала глоток, и в тот момент, как вино коснулось ее губ, она застонала.
— А может кто-нибудь, пожалуйста, соблазнить вином меня? За моим именем не стоят миллиарды и все такое.
Я засмеялась.
— Не миллиарды, но блеск, утонченность и стабильная работа...
— И восемнадцатимесячный кое-кто, кого я нежно обожаю, но хотелось бы... ты знаешь. — Шеннон подмигнула мне, и я поняла, на что она намекает.
— Я не знаю. — Подмигнула я в ответ и поставила на стол пустой бокал. — Мне как бы хотелось знать. У меня никого не было с тех пор, как... боже. Кажется, с тех пор, как я порвала с Говардом, который все еще не смотрит мне в глаза, и я не понимаю...
— Он переспал с Ли-Мей, когда ты уезжала в прошлом году, — призналась она, облизывая вино с губ, и когда до нее дошло, что она сказала, глаза ее широко открылись. — Черт. Видишь, поэтому я не пью днем.
— Ли—-Мей? Поэтому она попросила перевести ее в лондонский филиал после похорон дедушки? — Шеннон не ответила, так что я взяла со стола бутылку и наполнила ее бокал. — Расскажи мне все.