Малакай и я
Шрифт:
Она.
Это всегда была она.
Я хотел попасть только в одно место, и единственный человек, который может меня туда привести...
—Ли-Мей! — Я схватил ее за руку, и она посмотрела на меня с испугом, широко раскрыв глаза. — Прости, но мне нужна твоя помощь!
Я не мог убежать от этого... от нее. Это не совпадение. Это судьба.
Наша судьба.
ГЛАВА 16. ВЫЖИВИ, СТАНЬ ВЕЛИКИМ
ЭСТЕР
Шагай
Не споткнись.
Не улыбайся слишком много.
У тебя получится, Эстер.
У тебя получится.
— Нервничаете? — спросил Адит, пока смотрел, нет ли торчащих нитей на моем приталенном платье с бусинами и золотой вышивкой. — Это ваш первый выход в свет без дедушки, верно?
На секунду я уставилась на него, не зная, что сказать, поэтому снова посмотрела в окно на медленно продвигающуюся очередь. Даже сквозь плотно тонированные окна вспышки сбивали меня с толку. Все эти камеры, толпы вдоль стен... они не волновали меня. Нет. Они пугали меня. Чем дольше я смотрела наружу, тем сильнее билось сердце. Пытаясь выровнять дыхание, я сжала руки в кулаки, а ногтями впилась в ладони.
— У меня не получится, — шептала я, качая головой. — Зачем я это делаю?
— Вы говорили, что не хотели, чтобы люди забыли о вашем дедушке, который никогда не пропускал Осенний бал...
— Я знаю, что я говорила! — вскрикнула я, закрывая руками лицо и прерывисто выдыхая. На бал придет каждый состоявшийся человек, и я уверена, все они будут неотразимы. Большая часть представителей творческих профессий создает себе модный образ, о котором люди неделями говорят «ты видел, что она надела на Осенний бал?», а на следующий год спрашивают «думаешь, она превзойдет себя в мае на Мет Гала?» 13
Осенний бал был создан как заключительное ежегодное благотворительное мероприятие для издательского мира. Для Нью-Йорка он был сродни «Оскару» для Голливуда. После того как в Метрополитен-музее открылась одна из самых больших литературных коллекций, Осенний бал стал одним из самых крупных мероприятий Нью-Йорка для авторов, агентов, сценаристов, издателей и даже режиссеров. Я дважды принимала участие с дедушкой, когда мне было около двенадцати лет. Но это не мой мир. Мой дедушка... я... Я просто... Я просто Эстер Ноэль.
— У меня не получится! Зачем я здесь? Я не знаменитость. Я не хочу тут быть. Извините! Простите, можем повернуть?
Было слишком поздно.
На глазах наворачивались слезы, когда открылась дверь, и я увидела перед собой расстеленную красную дорожку. Не переставая, сверкали вспышки камер.
— Мадам? — обратился швейцар, ожидая меня.
Я протянула ему руку, проталкивая в горле комок страха. Мои туфли с ремешком на щиколотке сначала ступили на подножку машины, затем на дорожку. Адит придерживал и расправлял шлейф моего платья позади меня на дорожке.
— Позируйте, —
Я осмотрела камеры, не понимая, что еще сделать, просто положила руку на талию и немного улыбнулась.
— Пойдем, — шепнула я, откидывая волосы за плечи и направляясь вперед. Мне не хотелось фотографироваться, и я была уверена, что им тоже мои фото не нужны.
Адит шел недалеко от меня справа, а я продвигалась понемногу вперед, улыбаясь, но не особо об этом заботясь. Каждый шаг напоминал о дедушке и каждый шаг без него как будто от него же меня и отдалял.
Это ранит.
Все это ранит.
Мне хотелось домой.
Хотелось плакать.
В глазах уже защипало, и взгляд расплывался, но я сдержалась. Я молилась и просила сил сдержаться, и это сработало. Я не могла просто пробежать мимо актеров и актрис, поэтому, когда они останавливались, я делала то же самое, чтобы меня могли сфотографировать, но в какой-то момент показалось, что я словно двигаюсь в темноте и вижу лишь на три фута вперед.
— Осторожно...
До меня дошло слишком поздно. Я хотела взойти по ступеням, но наступила на собственное платье, так что не смогла удержаться и начала падать на красную дорожку. Я инстинктивно выставила руки, но, тем не менее, они так ничего и не коснулись.
— Вы собираетесь падать всякий раз, как мы встречаемся, мисс Ноэль?
Я закрыла глаза не больше, чем на секунду, так что не совсем поняла, как оказалась в этом положении... нет, не в положении, а в его руках. Как я могла попасть в руки Малакая? Как так получилось, что Малакай так просто оказался здесь? Но он не был похож на Малакая. Если бы не его проницательные голубые глаза и шрам, пересекающий один из глаз, я никогда бы не поверила, что это и правда он. Волосы подстрижены короче и уложены, а его слегка заметная щетина просто потрясала. Но самая большая перемена — это его бархатный костюм и галстук-бабочка.
— Руки немного устают. Ты не против встать? — он ухмыльнулся.
Закатывая глаза, я взялась за его руку и выпрямилась. Адит поспешил поправить мое платье, но Малакай покачал головой и сделал все сам. Я уставилась на него, не понимая, снится он мне или я схожу с ума. Он расправил мой шлейф и, поднявшись, предложил руку. Когда я не взяла ее, он сам вложил мою руку в свою ладонь. И мы пошли дальше.
— Ты, должно быть, забыла, что я не лучший собеседник. И еще хуже, когда другой человек молчит, — произнес Малакай, останавливаясь, чтобы сфотографироваться со мной. Я повернулась к камере и бездумно смотрела в объектив, пока не вспомнила, что надо улыбаться.
— Эстер, пожалуйста, скажи что-нибудь, — прошептал Малакай, когда мы продолжили идти.
— Ты правда здесь?
Это вопрос скорее для меня, чем для него.
— Я здесь.
— Как? Не каждый может вот так просто получить приглашение...
— Меня пригласили. Альфред всегда об этом заботился.
Когда Малакай произнес имя моего деда, то улыбнулся, но не от счастья. Он улыбнулся, как я, когда думала о дедушке... и это подсказало, что ему, как и мне, больно всякий раз при мысли о нем.